Глава 12. Английский язык и китайский мудрец
На Волге закончилось мое последнее свободное лето, но в школу я как-то не торопилась, да и билетов из Куйбышева в Ригу на нужную дату не нашлось. Поэтому в первый класс я пришла далеко не первого сентября, а шестого. Первое сентября стало для меня значимым лишь потом, когда стало днем нашей свадьбы. И нашей, и всех наших детей.
В первый класс я пришла в матросском платьице, сшитом в Доме моделей, так как школьную форму мне просто не успели купить. Оно было очень хорошеньким, синим, в тон школьной форме, из тех первых пробных платьев и костюмов, которые шились для утверждения моделей до серийного пошива. У нас, моделей, была возможность приобретения этих вещей.
Идти в школу, ой, как не хотелось. В школу уже семь лет ходила моя тетушка Лена, и я имела четкое представление об учебном процессе, понимая, что эта кабала надолго. А я была человеком творческим, наслаждалась своей работой в Доме моделей среди художников и модельеров и ходила на занятия музыкой. А тут школа.
Чтобы как-то сгладить этот неприятный момент, мне дали возможность самой определиться с моим будущим: музыка, работа в Рижском Доме моделей и первый класс. Оставить можно было только две позиции, и при этом, как я не юлила, обязательным пунктом была школа. Это был чрезвычайно сложный выбор для семилетнего ребенка. Но так как в семь лет я была уже профессиональной моделью с четырехлетним стажем в кармане и расти в этом направлении могла только вверх и вширь, я выбрала музыку. Школа пошла в нагрузку.
Школьная популярность
Пока я работала в Доме Моделей, мне и в голову не приходило собирать журналы с моими фотографиями. Совершенно случайно сохранилось несколько экземпляров. Причем первый из них за 1964-й год относился еще к центральным изданиям, а «Rīgas Modes bērniem» — «Рижские моды детям» — стал выходить отдельным журналом чуть позже. И когда я пошла в первый класс, старшеклассницы отлавливали меня на переменках и приставали с вопросами:
— Девочка, ведь это твои фотографии в журнале «Rīgas Modes»?
Некоторые даже притаскивали в школу журналы для сравнения. Они окружали меня и ставили рядом журнал. Для них я была живым воплощением мечты, а мне этот интерес был совершенно непонятен, как и вся эта школа с ее странной дисциплиной и кучей незнакомых детей. После стильного и любимого Дома Моделей, где детский коллектив был крохотным, школа обрушилась на меня тяжелым эмоциональным испытанием.
В классе я сразу же стала новенькой. И не только потому, что на неделю опоздала в школу — многие из нашего класса вместе росли в садике и знали друг друга с детства. Позже я поняла, как мне повезло с моим классом и со школой. Такого красивого и дружного класса 23-я средняя школа, наверное, больше никогда не знала. После школы три пары одноклассников поженились, да и сейчас многих связывает тесная дружба и отличные отношения.
У нас был очень красивый класс «Б». В первый «А» отбирали самых заумных, а в наш класс попали самые красивые и незаурядные. А вот в класс «В» что осталось. Это мы так считали. И действительно, после окончания школы в 10-м «А» в первый же год все поступили в вузы, кроме одной девочки, которая не прошла по конкурсу в институт Патриса Лумумбы в Москве. Сама попытка поступления в МИМО уже была чертовски высокой оценкой ее способностей.
Я была как-то в МИМО в гостях у своей подруги, которая работала на медицинской кафедре в лаборатории. Меня поразил их зимний сад и история, приключившаяся с моей подругой Надей в их столовой.
Как-то она взяла обед и пошла за столовыми приборами. А когда вернулась, то увидела, что на ее месте сидит здоровущий негр и уплетает ее первое. Что было делать? Наденька села напротив и стала есть второе. Негр ошалел, но первое не бросил. При этом оба стали коситься на компот. Кому он достанется? Надя опередила. Негр встал и ушел. И только тут она увидела точно такой же, но свой обед, одиноко стоящий на следующем столике без столовых приборов.
— Я готова была сквозь землю провалиться от стыда! Больше в эту столовую ни ногой!
Но я все-таки уговорила ее, и мы с ней выпили там по стакану томатного сока.
Школьная форма
Родители сильно опекали первоклашек. И чем старше были родители, тем сильнее заботились они о своих детях. Некоторые даже приходили на физкультуру, чтобы переодевать своих чад. Более продвинутые детсадовские дети не оставляли этот факт без внимания, стараясь запрятать куда-нибудь их одежду.
Еще к нам приходили пятиклассники, или как их тогда называли — шефы. Они помогали застегиваться и зашнуровываться, а растрепавшихся девочек заплетали. Когда мы подросли, точно так же опекали малышей. Главное, что пытались вдолбить родители в наши пустые головы — это привычку переодеваться сразу же после школы, и только после этого, пообедав, идти гулять.
Совсем простые, но довольно сложные требования. И в этом была виновата сама школьная форма. Она была на редкость удачного фасона, и ее совершенно не хотелось снимать! Она была красивой и продуманной до мелочей. Сшитая из темно-синей шерсти с добавлением лавсана, в сухом виде она практически не мялась. У мальчиков были обычные костюмы, а вот у девочек форма менялась. Ученицы младших классов носили удобные сарафанчики с хлопчатобумажными блузками и кофточками, а старшеклассницы ходили в юбках.
Чтобы форма не надоедала, блузки и рубашки из года в год меняли свой цвет. Когда я пошла в первый класс, мы носили серо-голубые блузки, а перед нами ходили в фиолетовых в черную полоску. Потом были белые в тонкую черную полоску, а затем — в тонкие разноцветные. При этом можно было носить блузки любого сезона, только по праздникам положено было надевать белые.
Мы с откровенным ужасом смотрели на коричневые платья учениц из России. Насколько они были страшные и неудобные, я и не догадывалась, пока в такое шерстяное платье для пыток не влезла моя старшая дочь. В южном Краснодаре влезть в жаркое шерстяное платье! Про черные фартуки я вообще молчу.
Дресс-код
В дальнейшем я сражалась за право своей дочери ходить в школу хотя бы с голубыми бантами, а не с траурными черными или депрессивными коричневыми. Это было ой как сложно, так как дресс-код в школах ставился куда выше уровня образования. К шерстяным платьям кофты не были положены, но зиму и холод в классах никто не отменял. Дочь стала кашлять и я быстро связала ей красивую темно-синюю кофту. Но учительница не разрешила ее носить!
— Сними кофту!
— Мама не разрешила мне ее снимать.
— Но мама тебя здесь не видит!
— Я должна обмануть маму?
— Тогда надевай кофту под платье! Чтобы ее не было видно!
Вранье и отсутствие логики — только для того, чтобы не нарушать дресс-код! Безусловно, дочь взбунтовалась. А на мой вопрос: «А вы сами не пробовали кофту под платье носить?» учительница, испуганно заморгав глазами, ничего не смогла ответить, но ходить в кофте разрешила.
В школе ученика могли просто не допустить к занятиям только из-за того, что он забыл дома сменную обувь! А у нас и понятия такого не было, как сменная обувь. И мы могли ходить в бантиках любого цвета, и никто нас за это не гонял. Только на праздники обязательно цепляли торжественные белые банты. А моя подружка Ленка так вообще всегда ходила в желтых. Возможно, за это в первом классе она была выбрана на роль Репки, которую тянуло полкласса! До сих пор помню всех участников этой постановки! После этого представления в 5-м классе мы ставили классику — «Золушку»! Очень крутой спектакль, в котором участвовала добрая половины класса.
Встречающие учеников родители и бабушки рассредотачивались около школы, перекрывая сразу два пути отхода. Вход в школу был почти с угла, и детвора после звонка рассыпалась, как горох, в разные стороны.
Там нас отлавливали и меняли друг на друга. И для чего? Только для того, чтобы мы после школы переоделись! Но для этого требовалось время, которое в детстве было на вес золота. Поэтому мы старались всеми правдами и неправдами прошмыгнуть куда-нибудь и затаиться в ближайшей подворотне или подъезде, чтобы переждать там родительскую засаду.
Помню, как-то, сбежав зимой, я каталась на своем ранце с горки, которая находилась через дорогу от школы в детском саду. Это было так удобно! Только дома я заметила, что ранец полон снега. Шариковых ручек тогда еще не было, и все тетради были с потекшими чернилами. И хотя у нас уже у всех были ручки, которые заправлялись чернилами, у одного мальчика была перьевая ручка и настоящая реликтовая чернильница. Мало кто знает, что летающая по классу непроливайка умеет обливать чернилами всех!
— Это девочка, твоя молочная сестра, — указала мне бабушка на Софу, красивую девочку с большими грустными глазами в коричневой российской форме. Оказалось, что у моей кормилицы, латышки, были такие разные дети. Евреечка Софа училась у нас недолго. Не все, поступившие в первый класс. окончили нашу школу. Класс постоянно «дышал», удерживая новеньких и отпуская на свободу или в другие школы часть учеников. Но основной костяк держался крепко и обрастал такими же яркими ребятами.
Английский язык
Несмотря на то, что наша 23-я школа была обычной, английский язык мы учили с первого класса дополнительно. Меня только на первый класс и хватило. Когда со второго класса подключился обязательный латышский, очень сложный в грамматике, я поняла, что английский по сравнению с ним удивительно легкий. Но тянуть три языка я не смогла. И когда стала писать русские слова, заменяя часть букв на латиницу, вместо «кирпич» и «врач» написала «кичпич» и «вчач», с английским я завязала. А вот латышский стал моей головной болью на долгие годы учебы.
Я прекрасно понимала разговорный латышский и в быту не чувствовала никаких проблем в общении с латышами. Но когда меня вызывали к доске, я заливалась пунцовой краской и просто хотела умереть на месте. Связать два слова без ошибок было для меня непросто. Так со второго класса мои пятерки в табеле были разбавлены четверкой по латышскому, которая в дальнейшем перешла в слабую тройку.
Для всех английский язык в школе начинался с 5-го класса, и наш класс был разделен на две группы. В сильную вошли все, кто учил английский с первого класса, а так как я учила язык в первом классе, меня автоматически зачислили в сильную группу к Нине Павловне.
Ее ученики, где она была классным руководителем, звали ее Зорким Соколом. Был такой яркий герой в фильмах про индейцев. В ее классе, который был старше нас на год, учились самые высокие парни нашей школы. Сама Нина Павловна была миниатюрной женщиной с редкими волосами, прокуренным голосом, сильной преподавательской хваткой и твердой рукой.
Когда моя бабушка узнала, что я попала к Нине Павловне, она решила тут же перевести меня в другую группу, другой класс, другую школу или вообще схватить меня в охапку и переехать в другой город. И ее волнения были не без основания: Нина Павловна была руководителем класса, где учились мои мама и папа, и бабушка была в твердой уверенности, что учительское внимание теперь по наследству достанется и мне.
Так оно позже и вышло, когда мы стали встречаться с мальчиком из ее класса. Даник был высоким блондином в очках. Хотя он был всего на год старше меня, я чувствовала, что он всегда защитит меня от хулиганов. Когда мы забредали в пустынные переулки и он замечал вдали подозрительных ребят, он снимал очки и спокойно убирал их в карман. Это означало, что парень готов к бою и будет драться за меня как лев!
Нина Павловна, обрушив на меня всю свою любовь и заботу, могла долгими часами обкуривать меня в учительском гардеробе, читая морали на тему высокой нравственности и моих проштрафившихся по этому поводу родителей:
— Я не допущу такого позора на всю школу второй раз!
Но я не считала свое появление на этом свете особым позором. К тому же родилась я гораздо позже окончания школы моей мамой. Ей было почти двадцать лет! Папа ровно на два года старше. Я так и не поняла, почему они учились в одном классе и что было нужно от меня Нине Павловне.
Даник иногда пропускал занятия, мечтательно любуясь мной из окон рекреации. Школа была угловая, буквой «Г», и, сидя на окне, можно было наблюдать, что происходит в другом крыле здания.
Нина Павловна была очень интересным человеком. Ее боялись как ученики, так и учителя. Потрясающим зрелищем было наблюдать, как она таскала своих учеников за уши. Ее звали не только Зорким Соколом, она была еще и грозой мужских туалетов. Только она могла спокойно туда влететь и вытащить за ухо ученика, скрывающегося там от возмездия. Это был еще тот вид: крохотная женщина высоко подняв руку тащила за ухо высоченного мальчишку, который при этом сгибался в три погибели.
Думайте на английском!
У Нины Павловны был очень интересный подход к урокам. Она требовала от нас, чтобы мы не только учили язык, но и думали на английском. То есть не переводили русские предложения на английский, а сразу складывали их из английских слов. До сих пор я помню ее хриплый голос и коронную фразу, которой она всегда заканчивала урок:
— Переводить, знать слова, рассказывать.
А начинался урок уже английскими словами:
— Take paper, write your name (берите бумагу, пишите свое имя).
При этом наши учебники складывались на край парты, и мы писали изложение по заданной на дом теме. Так было почти на каждом уроке. Нина Павловна выходила из класса, но это не значило, что мы могли воспользоваться книгами или шпаргалками. В любой момент она могла пулей влететь в класс, поэтому судьбу никто не искушал.
Кроме этого, на каждый урок мы самостоятельно готовили диалог, рассказ по картинке и политинформацию из трех частей: культура, спорт, новости. Диалог нельзя было просто списать из книги. Было такое ощущение, что Нина Павловна читала все книги, издававшиеся у нас на английском языке. Приходилось придумывать сюжеты самим.
Рассказ по картинке потом отпал, но шесть человек каждый урок отвечали у доски. При этом мы должны были вставить в текст не менее трех новых слов и уметь их написать на доске. Таким образом, английский у нас в группе знали все.
От Нины Павловны мы узнали, что Агату Кристи нужно читать только в оригинале. Ей приносила маленькие книжечки писательницы наша одноклассница Лена, которая кроме английского, изучала еще и французский.
Кассеты с английским языком
Уже в студенчестве, благодаря школьной муштре, я была освобождена от уроков английского, посещая их как вольный слушатель. Я только читала и переводила новые тексты, а темы и зачеты сдавала, приходя на чьи-то пары. Учительница не только гордилась мной, но и хвасталась перед другими группами! Я и сама считала, что владею языком неплохо. А когда сестренка подарила мне Лондонский курс английского языка на четырех кассетах, то я стала работать и над своим произношением. И тут оказалось, что я действительно неплохо говорю на английском, но совершенно не понимаю, что мне говорят другие! Я вылавливала знакомые слова и уже из них составляла предложения. Это меня мало спасало, так как выцедить из незнакомой речи нужные слова тоже требовалась сноровка!
Меня спас курс Илоны Давыдовой. Мы ездили за ним в Москву! Курс на 11 кассетах изменил мою жизнь. Приятный голос и… мои уши вдруг настроились на язык! Я стала четко разделять слова, стала слышать их в английской речи! Теперь понадобился словарный запас, который можно было нарастить только практикой.
Безусловно, учиться можно всю жизнь. И как только человек понимает, что он познал все, он умирает — или физически, или морально, так как прервать этот процесс нереально. И, может быть, после написания этой книги я, наконец, продолжу заканчивать свой курс итальянского языка?
Русский я знаю неплохо, латышский разговорный понимаю, английский за границей становится для меня родным. Испанский я стала понимать на третий день, введя в ступор наших переводчиков в Барселоне. Нас с мужем забрали чуть ли не с трапа самолета двое гидов от испанской турфирмы: русский Геннадий и каталонка Мари-Кармен. Гена был нашим водителем, но ему очень хотелось рассказать нам всё. Мари-Кармен тоже хотела с нами общаться, но главным образом, согласно ее заданию. В результате они постоянно переругивались на испанском в борьбе за наше внимание. И тут меня осенило: я стала их понимать дословно! Испанский «ушел»! Для меня они ругались на русском!
— Ребята, вы меня извините, но я понимаю, о чем вы говорите!
— Ты знаешь испанский?
— Уже да!
Гиды приутихли, но не загрустили. Мы прекрасно проводили с ними время, выматывая их полностью.
— Марина, я работаю здесь гидом много лет, — рассказывал нам на следующий день Гена. — Вечером после работы я отдыхал, общался с семьей, смотрел телевизор. Но вчера, когда я вернулся с работы, я сел в кресло и вырубился. Полностью. Со мной такое впервые. А ведь я вас только сопровождал! Как вы выносите такой темп работы, да еще с тяжелым оборудованием? Камера, штатив… Я не понимаю…
Встреча с китайцами
Немецкий я стала понимать вынужденно, а французский — по обстоятельствам. Но китайский!!! Да. Один раз я переводила и с китайского. Мы снимали рекламный фильм для китайской фирмы и сопровождали выездной семинар, где проводил тренинг китайский мудрец Li Luzi.
В его команде было два переводчика: один русский, другой китаец. На сцене выступление шло по обычному сценарию с синхронным переводом. Это было интересно. Китаец все мудрости жизни объяснял на примере притч и аллегорий. При этом каждый участник семинара получал свою долю «пряников», в зависимости от своего уровня развития. Были люди умные и продвинутые, и тётки-курицы, мечтавшие только о больших деньгах. Какая информация доходила до их мозга, можно было только догадываться. А продвинутые дальше шлифовали свои навыки, поражаясь таланту рассказчика.
После окончания работы нас пригласили на личную беседу с мудрецом. Собрался узкий круг руководства, мудрец, два переводчика и журналисты — мы с мужем. Ли Луци что-то нам рассказывал, два переводчика переводили по очереди. Но мудреца-китайца их перевод не устраивал. Непросто угодить любому мудрецу, а китайскому так особенно. Скорее всего, не было отдачи, должной реакции публики. Хотя мудрец из кожи вон лез, а переводчики честно мучились. Проанализировав дословный перевод обоих, я вдруг случайно попала на волну лектора. Это было озарение. В какой-то момент я поняла, что он хочет нам всем сказать, и начала адаптировать слова обоих переводчиков. Это было упоительно! Китаец был в восторге! Переводчики в недоумении, а муж слегка ошалел:
— Ты еще и китайский понимаешь?