Глава 14. Школьные шалости
В начальных классах мы часто ходили в походы. Так назывались наши открытые уроки на природе. Мы ездили на трамвае в Межапарк, что переводится на русский, как Лесной парк. Это была огромная территория лесного массива с зоопарком и Парком культуры и отдыха.
Кроме учителя, наш класс всегда сопровождал кто-нибудь из родителей, чтобы не потерять нас в трамвае или в лесу. На одной из прогулок запомнилась мама Залика — не сама по себе, а ее рассказы о сыне. Он был настолько энергичным, что когда был совсем маленьким, мама на прогулке привязывала его к сосне на поводке. И он носился, пока не накручивался на какое-нибудь дерево, как в сказке с Карабасом Барабасом. Не знаю, было ли это на самом деле, или ей просто хотелось нас рассмешить.
С Заликом мы сидели за одной партой в старших классах. Он был самым умным мальчиком нашего класса, а потом стал известным профессором математики, за лекции которого боролись крупнейшие университеты мира. А научные библиотеки тем временем пополнялись его книгами. На уроках он методично исписывал мои тетради фразами: «Залик — гений! Слава гению!» И он был прав, но мы об этом тогда еще и не догадывались.
Зоопарк в Межапарке был превосходным. Уже то, что вольеры располагались в настоящем лесу, делало его даже круче Московского зоопарка. Я в то время уже посетила Московский зоопарк со своей любимой тётей Ирочкой. Тогда еще две части зоопарка разделяла дорога, которую нужно было перейти. Гораздо позже обе части зоопарка соединили красивым надземным переходом. А рижский зоопарк еще и находился на берегу озера Кишэзерс, то бишь Киш-озера.
Праздник песни
В Межапарке располагалась и самая большая эстрада Латвии. На ней проходил знаменитый Праздник песни, где выступали лучшие хоры республики и танцевальные коллективы. Нашему школьному хору тоже повезло участвовать в нем после долгих отборочных конкурсов.
Праздник песни проводился в Латвии с 1873 года раз в пять лет. А уже в XXI веке, в 2008 году, праздник был включен в список культурного наследия ЮНЕСКО. Именно для Праздника песни в 1955 году и была построена Большая эстрада. Она вмещала 10 тысяч певцов и 30 тысяч зрителей. Когда одновременно поет такой огромный коллектив, эффект создается столь мощный, что простыми словами это не передать. Звук становится живым, полным, осязаемым!
Мы иногда тихонечко покидали сцену, исключительно для того, чтобы послушать это издали! Ведь хоры были разделены по голосам, и мы слышали только звучание своего голоса. Не все песни входили в наш репертуар, и тогда наш хор отдыхал. Мы просто садились на свои ступеньки, что из зрительного амфитеатра было незаметно. Атмосфера Праздника песни была куда круче «Евровидения».
Наш школьный хор был очень сильным, а занятия проходили на четвертом этаже в актовом зале. В нем же проходили концерты, спектакли и выпускные вечера. Наш педагог Валентина Лаврентьевна вела хоровые занятия удивительно интересно. А после занятий никогда не отказывалась помогать подбирать на пианино новые песни. Помню, как мы вместе с ней разучивали песни из «Шербурских зонтиков».

Но у хора был и свой жирный минус! Занятия проходили после уроков и сбежать с них было нереально. Лестница перекрывалась, и в то время как наши одноклассники выпускались на волю, хоровики отправлялись наверх в актовый зал, чтобы наши волшебные голоса быстрее улетали в небеса. Иногда мы репетировали по голосам. Я всегда пела в первом голосе, и нас с одноклассницей Мариной оставляли вдвоем отдуваться за весь первый голос. Зато летом мы были освобождены от учебной практики, стройотрядов и прочих колхозов:
— Они весь год работают и на конкурсах защищают честь школы.
Парашютная вышка и лодки
Там же, в Межапарке, мы как-то гуляли с моей лучшей подругой Леной и набрели на парашютную вышку. Сигануть вниз было нашей мечтой, но нас не пустили. И не из-за возраста, а из-за веса! Мы не набрали минимум — пятьдесят килограммов!
— Девчонки, вы просто зависните на парашютах и будете болтаться в воздухе! Вот когда поправитесь, тогда и приходите!
Мы честно «наели» необходимый вес, но парашютная вышка к этому времени уже не работала.
А еще в Межапарке можно было кататься на лодочках и водных велосипедах по Киш-озеру. Кататься на лодочке было легко и просто. Обычно гребла я, наблюдая, как на весла наматываются водяные змеи!!! Ну, на самом деле это были вовсе и не змеи, а обычные угри. Таких мы часто покупали в рыбном магазине, и бабушка их славно жарила.
Уже с другой одноклассницей, Земфирой, мы смогли взять напрокат водный велосипед. Просто по ученическому билету! Этого документа хватало. Нам дали катамаран без руля, сказав, что им легче управлять: просто надо крутить педали вдвоем, а для поворотов — по очереди. Было классно!
Но в какой-то момент моя нога соскользнула с педали, и я ушла под воду. Когда я вынырнула, то чудом не въехала головой в металлическую круглую дутую дуру, на которой велосипед держался на воде. Земфира ужасно испугалась и плакала. А что ей оставалось делать, когда ее подруга пошла ко дну? С великим трудом я выбралась наверх, но после купания в одежде еще пару раз окунулась, хотя плавать с велосипедов было категорически запрещено. Едва мы добрались до берега, как небо добавило сырости, вымочив ливнем не только намокшую меня, но и сухую Земфиру. Зато после такого дождя нам не пришлось оправдываться перед взрослыми из-за промокшей одежды.
Горе в семье
Земфира была очень славной девочкой. Она жила с другой стороны от школы, и мы часто с Леной приходили к ней в гости. Но у нее была великая беда. Она жила с мамой, бабушкой и прабабушкой. Жила без отца, в то время как ее мать очень долго лежала и болела. Она умирала на наших глазах, оставаясь при этом ослепительно прекрасной женщиной. Мы приходили к ней, разговаривали. Земфира показывала нам ее фотографии, где она еще была здорова. Это была неземной красоты женщина. Мне кажется, я никогда в жизни больше не видела таких красавиц!
И Земфира росла очень красивой девочкой, но училась слабенько и из-за этого сильно комплексовала. Когда ее мама умерла, отец захотел забрать девочку к себе и увезти за рубеж. Но бабушка с прабабушкой на такое пойти не могли. Они обивали все пороги, и школа писала письма, пока девочку не оставили с бабушками. В дальнейшем судьба девочки была сложной, и я потеряла ее из виду. А когда нашла Земфиру, она оказалась очень красивой женщиной с прекрасными сыновьями.
Злой чертежник
Учеба давалась мне легко. На домашние задания я не тратила много времени и не придавала им особого значения. Отличные оценки не были моей целью. Они сами попадали мне в дневник, когда у меня было лишнее время на подготовку уроков. Хотя случались и досадные недоразумения.
Я очень любила чертить, но наш чертежник придирался ко мне. За работы, которые я чертила своей подружке Лене, он ставил пятерки, а мне ставить оценки выше четверки не хотел.
— Ты можешь чертить лучше! — выговаривал он мне, ставя очередную четверку. В результате моей подружке в аттестат пошла «пять», а мне «четыре». Знал бы он, что гнобит будущего архитектора, для которого черчение на долгие годы оставалось любимым занятием, может не был бы так строг ко мне.

Школа — школой, но главными для меня были не уроки, а время до и после них. Помню, как в первом классе отец нашей одноклассницы Маринки (той самой, которой Андрей дарил розы, а мы с ней клеили обои то у меня, то у нее), настоящий моряк, привез ей жвачку! Настоящую жевательную резинку! Это была мятная подушечка! Конечно же, она принесла ее в школу, чтобы разделить радость со всеми! И мы все вместе жевали ее по очереди! При этом каждый еще ее и растягивал! Это было упоительно!
Доверие
Помню, уже позже, в 4-м классе, я увидела у другой своей одноклассницы, тоже Лены, целую гору жвачек, которые стояли у нее на пианино в вазочке. Ее бабушка сказала мне:
— Угощайся, Мариночка!
А я просто растерялась от счастья и даже не знала, какую из жвачек мне выбрать! В дальнейшем эта вазочка всегда стояла там, а я гордилась тем, что меня оставляют с ней наедине, не сомневаясь в моей честности. Но попросить еще жвачку мне не позволяло воспитание.
Эта Лена была одной из самых умных девчонок нашего класса. Она отлично училась и была на шаг впереди всех нас. В первом классе на празднике Букваря она была Родной Речью. А уже к Новому году ее юбка состояла из гербов всех республик, а голову украшал герб СССР. Это был костюм Родины, на фоне ушастых зайчиков и голубоватых от холода полураздетых снежинок! Словом, очень мощный подход к обучению на любом ее шаге. Мы с Леной дружили, и я всегда поражалась ее бабушке.
— Мариночка, проходи, — встречала она меня у двери, провожая в комнату Лены.
А далее уже следовало:
— Леночка сейчас занимается английским, пожалуйста, посиди пока здесь и поиграй.
У дверей мне ни разу не сообщали, что Лена сейчас занята. Никогда. Случалось, что у Лены был урок музыки. Тогда меня определяли в комнату ее мамы, где можно было поиграть с морской свинкой. Мама Лены работала в лаборатории, и кто-нибудь из подопытных животных вечно квартировался у них дома.
У Лены был исключительный дар воздействовать на мою бабушку. Если мне хотелось после школы сразу убежать погулять, то я брала себе в дипломаты Лену. Она уникально могла отпрашивать меня на прогулку:
— Надежда Павловна, отпустите Мариночку со мной погулять! Ну, по-жа-луй-ста! — начинала она растягивать слова.
— Пусть Марина переоденется и покушает.
— Ну, по-жа-луй-ста!
— Она потом выйдет.
— Мы немножко погуляем, и она вернется. Ну, по-жа-луй-ста!
— Хорошо, но пусть она сначала переоденется!
Это Ленкино «ну по-жа-луй-ста» было гениальным. Даже ее черные кудрявые хвостики убедительно встряхивались по слогам — «ну по-жа-луй-ста». И пока бабушка меня не отпускала, Лена его не останавливала.
Летом, после 6-го класса, бабушка достала для нас с ней путевки в пионерский лагерь. Но когда я к ней пришла, мне в первый раз не открыли дверь. Несколько дней я ходила и звонила. Так никто мне и не открыл. Только с началом учебного года мы узнали, что семья Лены уехала за границу. Это было больно, но многие люди в 70-х вынуждены были уезжать из СССР.
Много позже я пыталась найти ее через ее знаменитого отца-кинорежиссера, но это оказалось невозможным. Однако потом я все равно нашла ее, и теперь мы общаемся, как и прежде. У нее два сына и дочь, и она уже тоже бабушка, и продолжает оставаться прекрасным и очень талантливым человеком.
Наша школа
Наша 23-я средняя школа раньше была гимназией, потом политехнической школой. Когда учились мы, она считалась обычной общеобразовательной. Но сильный преподавательский состав заложил в нас мощный фундамент для дальнейшего образования. У нас не было муштры. Мы с упоением хулиганили с первого до последнего класса. Помню школьные ступеньки, по которым мы в первом классе съезжали на попе. Они были отполированы до блеска нашими колготками и мальчишечьими брючками.
На первом этаже у нас был физкультурный зал, и преподаватели спортивной школы приходили к нам в первый класс отбирать перспективных детей для будущих олимпийских команд. А как же иначе? Мечтой любого спортсмена было участие в Олимпиаде. Среди трех отобранных девочек оказалась и я.
Помню, как мы с бабушкой пришли в спортивную школу на дальнейшие испытания. Среди обязательных упражнений нужно было встать на мостик — это у меня получилось легко. Далее — залезть по канату. Я взобралась под потолок мигом, а вот оттуда меня пришлось снимать — я просто не ожидала такой высоты. А вот на шпагат я сесть не смогла и до сих пор не могу. Но это тренера не испугало, и я была зачислена в группу. Однако моя бабушка, посмотрев, как мучают там детей, больше меня в спортивную школу не повела.
Две другие девочки, Марина и Лена (у нас почти весь класс состоял из одних Марин и Лен), еще долго туда ходили, удивляя нас на уроках физкультуры своими кульбитами. Потом осталась только Марина, которая получила звание мастера спорта — очень красивая девочка с сильным голосом. Это именно с ней мы потом пели в школьном хоре в первом голосе.
Вторая девочка, маленькая черноглазая Лена с двумя смешными хвостиками, удивила всех тем, что пригласила 12 сентября на свой день рождения весь первый класс. Весь! Просто вышла к доске и сделала объявление. И весь класс к ней пришел. С родителями. Ее мама была в шоке, а все дети в восторге! О таком великом празднике с большой кучей народа в те времена можно было только мечтать!
Наш удивительный класс
Уже тогда, учась в школе, я понимала, что ребята в нашем классе собрались неслучайные. Почти все были талантливыми, красивыми и интересными. Были и слабые ученики, и откровенные хулиганы, но никто их как-то не гнобил. Нас постоянно связывали общие интересы, игры, а в дальнейшем и любовь. В нашем классе учились самые красивые девочки и мальчики школы.
А какие были имена! Эльвира, Земфира, Илона, Софья, Лида, Лариса! У нас было семь Марин и четыре Лены, Ольга, Анна, Светлана и Людмила. Но к 8-му классу осталось всего тринадцать девочек и двадцать два мальчика. При этом все дружили вместе. Девчонки с мальчишками носились с первого класса, и мальчики нас уважали и не обижали.
Артур и его команда
Во дворе у моей закадычной подружки Лены была детская площадка. Хотя из всего детского там была только песочница, которую во время дождей затапливало. К деревянному коробу вела дорожка из кирпичей, по которой можно было бегать, и почему-то на последнем забеге я обычно соскальзывала с камушков, добегая последние метры по щиколотку в воде. А так как это происходило как раз перед школой, и я уже была одета в школьную форму, то приходилось бежать домой, чтобы переодеть промокшие башмаки и колготки.
На эту детскую площадку выходило одно единственное окно, где жила какая-то несчастная женщина. Она не любила детей и терпеть не могла зиму, когда под ее окном дети устраивали ледяную горку. Каждый раз она или засыпала ее солью и песком, или просто рубила топором. На наше счастье, мы ни разу не сталкивались с ней, когда она рубила лед.
Рядом со входом на детскую площадку стояли какие-то сараи. В одном из них был расположен наш «штаб». Что мы там делали, я уже не помню, но у меня, как у единственной девочки этой команды, была даже своя комнатка — часть сарая в глубине. Вход в штаб был через щель сверху, но просто так проникнуть туда было невозможно. Это был тайный ход-лаз. Мы туда залезали, только убедившись, что за нами никто не следит! Мальчишки меня туда подсаживали, точнее, один подпихивал снизу, а другой уже ловил в штабе.
Вся команда была из нашего класса. Командиром был Артур, его замом — Павлик, с которым мы сидели за одной партой, а когда повзрослели, гуляли по ночному городу. С Артуром, с тем самым, что мы в старших классах заблудились зимой на лыжах в Шмерли, мы тоже некоторое время сидели вместе в четвертом классе.
Однажды, на уроке русского языка мы увлеченно разбирали с ним под партой настоящий пистолет. Он был небольшой, серебристый. И если сейчас попытаться найти его картинку, то это, скорее всего, был дамский Браунинг. На самом интересном месте нас застукала учительница, позорно вытащив нас из-под парты. Но пистолет не отобрала, так как мы успели его спрятать. Безусловно, пистолет был без патронов. Откуда его взял Артур, я не знаю. В то время много всего опасного гуляло по детским рукам.
Когда после окончания школы мы приглашали на выпускной вечер нашу первую учительницу Александру Николаевну, она вдруг спросила:
— А помните, у нас в классе была «команда», и среди мальчишек была одна девочка. Кто это был, вы хоть сейчас мне расскажете?
Я призналась:
— Александра Николаевна, это была я…
— Не может быть! Храброва! У тебя всегда было примерное поведение, ты была отличницей!
— Да. Но это было на уроках. А вот после школы…

Мне показалось, что она мне тогда так и не поверила. Но у меня есть живые свидетели: Павлик и Артур. С Павликом мы не только долго сидели за одной партой, но и продолжаем дружить до сих пор.
Целью нашей команды было воспитывать задавак после школы. Но, кроме битв портфелями, а также постоянной путаницы с ранцами, которые были почти у всех рыжими и одинаковыми, ничего интересного не происходило. Несмотря на то, что ранцы были подписаны, в последний момент они перепутывались, и то, что ранец тебе попался чужой, становилось ясно только дома, да и то в тот момент, когда начинали делать домашнее задание. Но не было никакой гарантии, что, придя домой к владельцу этого ранца, можно было встретить там свой.
Был у нас один парень для воспитания — Вовочка. Я думаю, что фамилии одноклассников лучше не упоминать, а вдруг он в Госдуме сидит, при его-то талантах? Словом, был этот Вовочка какой-то весь неправильный, что ли. И мы пытались его перевоспитать, чтобы он стал правильным, как мы все. Но ему это не нравилось, как и его бабушке. Поэтому бабушка приходила к нам домой и вела беседы с моей бабушкой на предмет ее горячо любимого внука. Ну, чтобы я его не обижала. А я его и не обижала, он просто был невезучий. И как-то так совпадало, что в моменты его невезения рядом всегда оказывалась я.
Он не задержался в нашем классе. А когда мы с подружкой встретили его через много лет на бадминтонном корте в Лиелупе на Взморье, то обалдели обе от того, что он ничуть не изменился: те же круглые черные глаза, открытый рот и оттопыренные уши, по которым мы сразу же его узнали. Шеки с алым румянцем, с которых он сразу краснел с головы до пят, не оставляли сомнений.
— Вова, ты меня помнишь? — спросила я его без намека на угрозу.
— Не-ет.
— А кто тебя в первом классе обижал? Помнишь?
— Да!
И он так быстро скрылся в темноте, что мы даже не успели галантно поинтересоваться о его дальнейшей судьбе.