Она с ненавистью наблюдала за коллегой, ничуть не беспокоясь, что ее взгляд будет перехвачен. Она уже давно пыталась понять, как можно так погружаться в творческий процесс, чтобы даже не видеть женщину, днями сидящую напротив нее за столом? Да, их столы были дружны по длине, в отличие от них самих. Они были коллегами, привычно улыбались и кивали друг другу, но никогда не общались вне редакции. Никогда.

Время от времени шеф тихо, на цыпочках подходил к ней и читал через ее плечо. Конечно же, это длилось недолго, так как она постоянно была в движении. Даже сидя за столом, она то встряхивала своей шевелюрой, то начинала крутиться на стуле.

— Я же просила, чтобы ты не читал, пока я не закончила!
— А ты разве еще не закончила? Ты же обещала мне этот рассказ еще вчера!
— То, что обещала, уже сдала.
— Так это новый? Дай посмотреть!
— Нет. Не сейчас!

Ну вот почему он никогда не подходил так к ней? Так по-простому, по-дружески. А, ну да. Ее стол стоит лицом к двери, и у шефа просто нет такой возможности подкрасться к ней незаметно. А если бы была? Что от него можно было дождаться, кроме его традиционных дурацких утренних вопросов:
— Что-то случилось?
— Нет, все хорошо.
— У тебя опять глаза припухшие. Ты плакала? Плохо спала?

И как ему объяснить, что у нее всегда такой вид с утра?

— Всё в порядке. Вечером селёдку съела.
— А. Ну ладно. Есть причины беспокоиться, что мою лучшую сотрудницу вечером тянет на солененькое?

Еще один удар по больному месту. Дети, которых у нее пока не было. В то время как дети ее соперницы иногда появлялись в редакции, вызывая у нее не меньшую зависть. И как та все успевает по жизни? И муж ухоженный, накормленный, удовлетворенный. И дети чистенькие, не доходяги и не жирные. И макияж у нее с утра сделан, даже маникюр свежий. Голова всегда чистая, хотя за длинными волосами явно нужен больший уход, чем за стрижкой. Она что, вообще не спит?

— Мам, ну это невозможно.
— Что опять случилось?

Мать уже привыкла, что дочь приходила с работы взвинченная, и первым делом наливала ей чай с мятой и выкладывала на блюдце еще тепленькие печенья.

— Только испекла. Кушай.
— Мам, в горло ничего не лезет.
— Да я вижу, ты уже вся слиплась от голода. На тень осеннего куста роз стала похожа.
— Что за дикое сравнение?
— Да ты такая же тощая и колючая стала.

Девушка откусила печенье.

— А что. Вкусно!
— Ты хоть на обед ходишь?
— Шеф взял этот вопрос под контроль. Обеды теперь привозят в редакцию. Не отвертишься.
— И дорого?
— По бартеру.

— Значит, из вашей зарплаты вычтут?
— Нет. Это бонус для тех, кто на работу ходит. Поэтому все едят молча и хвалят.
— Повара?
— Да нет, рекламный отдел!

— Ну хоть съедобно?
— Нормально готовят. Еще никто не отравился, — она налила себе еще чаю. — Мам, ну я не понимаю.
— Что опять?
— Мама, ну почему она все время ходит вся такая счастливая?
— И ты ходи!
— Как? Мне в жизни лишь раз повезло, когда Дед Мороз тогда квартиры перепутал.

Мать улыбнулась. Всё тогда так и было задумано, просто дочь ее не раскусила. Что поделаешь, если ее девочка не верила в чудеса. А везение вообще считала уделом дураков. Не удивительно, что с таким характером у нее не было подруг, да и парни от нее шарахались. Но она смогла ненадолго «сходить замуж». И то это произошло скорее из жалости. Из жалости к тому парню.

Мальчишка был очень красивым, но учиться не хотел. И если бы не ее дочь, то отсидел бы он в школе два срока. А потом он еще и в институт за ней увязался. Можно сказать, что она окончила вуз и за себя, и за него. И когда на выпускном он попросил ее руки, она согласилась, понимая, что он вряд ли отважится на такой шаг с кем-нибудь еще.

Год совместной жизни показал, что он остался тем же красивым, но совершенно инфантильным ребенком, что и был все эти годы. И она от него просто сбежала. Сбежала домой, под крыло к своей мамочке.

Другие отношения тоже не привели к рождению крепкой семьи. Или парни попадались не те, или она сама была для них не той.

Зато с работой повезло. Она ей откровенно нравилась. Девушка наслаждалась жизнью, строила планы на будущее и была настоящей звездой в редакции. Шеф ее ценил, хвалил, регулярно выписывал премии. Пока. Пока в редакции не появилась эта оптимистическая заноза. И видеть изо дня в день эту довольную жизнью женщину, довольную той жизнью, которую она сама себе создать пока не смогла, было очень больно.

Она никак не могла понять, где та черпала свои жизненные силы и вдохновение? Где она нашла тот источник энергии, в котором ежедневно купалась? Она пропадала в редакции с утра до ночи и еще ухитрялась притаскивать утром свои новые рассказы.

Шеф тут же выдергивал из ее рук исписанные мелким почерком листочки и убегал к себе в кабинет читать. Тот хохот, который доносился оттуда, бесил ее еще сильнее. Ей ни разу не удалось вызвать у шефа подобные эмоции. Хотя писала она давно и упоительно, тщательно оттачивая каждую фразу. Стилистически грамотно, и с точки зрения любого критика, поразительно правильно.

Шеф, как и прежде, хвалил ее, одобрительно кивал и выписывал премии, не выражая никаких эмоций. Эта же выскочка, без филологического образования, срывала все аплодисменты, принимая похвалу как должное.

— А может, она с ним спит? — пыталась найти корень зла обеспокоенная мать.
— Вряд ли. При приеме на работу он сразу предупреждает, что любое посягательство на его свободу будет караться увольнением.
— А если это его инициатива?
— Кто же его знает. Но я свечку не держала и таких сплетен не слышала.

— А может она просто талантливая?
— Мам, и ты туда же?
— Ну, принеси мне что-нибудь почитать.
— Да вот вчерашняя газета. Держи.

Мать надела очки, аккуратно расправила газету на скатерти. Быстро пробежала по диагонали странички, пока не притормозила на одной статье. Она еще раз разгладила страницы, налила себе чай и стала внимательно и не спеша перечитывать. А потом начала фыркать, пока не расхохоталась во весь голос.

— Мам, тебе и правда это нравится? Или ты так смеешься, чтобы позлить меня? — простонала она.
— Милая, это забавно! Правда! Я не понимаю, почему тебе это не нравится. Действительно, написано очень образно и ярко.
— Скажи еще, что свежо и без штампов.
— Это ты и сама знаешь.

— Она пишет лучше меня?
— Не путай. У вас разный стиль, разный жанр, разная подача материала. У нее развлекательные рассказы, у тебя познавательные статьи. Не смешивай. Это как опера и оперетта.
— А точнее, как детский сад и дом престарелых? — опять она взвилась, но взяла себя в руки. Поставила чайник, чтобы заварить очередную порцию чая.

— А что мешает тебе писать так же легко? — примирительно промолвила мать.
— Работа. Мне ставят определенную задачу.
— А ей?
— Ей нет. Она пишет отсебятину. Одновременно ведет несколько тематических колонок, которые сама и придумала.

— А что шеф?
— Он ее читатель и поклонник. Говорит, что раз это нравится ему, то и читателям тоже будет интересно.

«Она пишет, как дышит. Ее читаешь и словно ветерок мысли навевает. А ты пишешь, словно сваи вкалачиваешь.
— Так же тяжело и бездарно?
— Да нет. Слишком монументально. По-мужски. Не хватает легкости и красок».

— Так и сказал?
— Ну да. А что делать, если темы такие сложные?
— А ты попробуй какой-нибудь свой сюжет ей дать! Как она справится с трудностями?
— Она мне не подчиняется. Хотя… Она из себя вечно такую Мать Терезу строит. Можно ей попробовать подсунуть мою последнюю статью, которая просто не движется. Не пойму что с ней не так?

Неделя началась как обычно. И ничего не предвещало неожиданной гадости или буйной радости. Но ее соперница была на удивление свободна и даже проявила к ней внимание:
— Что-то случилось? Ты сама не своя!
— Матери ночью плохо было. Давление бахнуло.
— Боже ж ты мой. Все обошлось?

— На этот раз да. Но я перенервничала, и совсем из головы вылетело, что статью надо сдавать. Шеф меня убьет. Я до обеда обещала, а голова совершенно не варит. Тяжелая и пустая одновременно.
— Точно, перенервничала. Ну хоть план статьи готов?
— Даже черновик есть, но его не сдашь.
— Может, я попробую тебе помочь? Давай сюда, посмотрю. Тем более я сейчас свободна.

Она легко попала в расставленные сети и с головой ушла в работу…

— Ну ведь можешь, когда захочешь! — шеф второй раз пробежал статью глазами. — Блеск! Ты превзошла саму себя. Так развернула сюжет, словно ты сама там присутствовала все это время. Пять баллов! Держи эту тему в этом же ключе еще на две статьи. Внимание к проблеме уже привлекла, значит, долг свой перед обществом выполнила!

Вот тебе и на. Сама в свой капкан и попала. Однозначно: не рой яму…

— Мам. Это конец. А если он узнает, что эту статью написала не я?
— Ну вы же договорились?
— Да. Но шеф требует продолжать в том же духе. Это не мое. Не мой слог, не мой стиль.
— Но жанр-то твой? Как ей удалось?
— В этом-то и загвоздка. Она написала эту статью при мне за час. Мам! За один час!

Она металась по кухне в жутком возбуждении.

— Это талант или жуткое везение, — мама старалась успокоить дочь, но еще больше подливала масла в огонь.
— И то, и другое. Или я, или она. Я не могу так работать.
— Успокойся. Если врага не победить, то с ним надо подружиться.
— Еще чего.
— Ну, или забудь о ней. Переключись на кого-нибудь. У вас же есть мужчины в редакции?
— Есть.
— Холостые есть?
— Все холостые.
— Так чего же ты тут нюни распустила? Займись собственной жизнью. Неужели тебе никто там не нравится?

Девушка тяжело вздохнула. Тот парень, которому она симпатизировала, не обращал на нее никакого внимания. Зато одаривал своей улыбкой ее соперницу. Даже кофе ей приносил, чтобы попить вместе и поболтать. Ну что тут поделаешь?

— Мам, это тупик. И умру я одинокой, бедной и несчастной.
— Не говори так. Беду на себя накликаешь.
— Кто-то накликал на меня, когда я еще родилась.

Мать прикусила губу. Она никогда не рассказывала своей дочери, что в свое время переживала то же самое.

— Я смогла побороться за свое счастье. Получится и у тебя.
— Ты мне не рассказывала.

Дочь налила чай им обеим, пододвинула поближе к маме сахарницу, а себе придвинула вазочку с печением.

— Милая, у меня когда-то сложилась подобная ситуация на работе. Только моя соперница была такая же свободная, как и я. А вот с парнями был большой напряг. Но я влюбилась. Влюбилась в того человека, который стал твоим отцом. В то время он кружил вокруг нее, не обращая на меня ни малейшего внимания. Она была очень модная, так как сама шила себе одежду. И высокая, ну выше меня. А еще она обладала прекрасной улыбкой.

— Улыбкой, мам?
— Я перечислила тебе только то, в чем она значительно меня превосходила.
— И что случилось?

— Он ухаживал за ней. А я решила не сдаваться. Нашла парня, который сох по ней, и подстегнула его сделать первый шаг.
— И в чем тут криминал?
— Да в том, что я парню так расписала, как она в него влюблена, что он даже поверил, что она специально с другим крутит. Ну чтобы вызвать в нем ревность и привлечь его внимание. Словом, он решил взять ее измором, и на одной вечеринке подпоил ее.

— А ты здесь при чем?
— Да я потом убедила ее в том, что она сама с ним ушла. А чтобы не поползли грязные сплетни, сказала, что лучше ей с этим парнем теперь не ссориться.
— И к чему ты это все мне сейчас рассказала?
— Да если бы я тогда не подсуетилась, не поборолась за свое счастье, тебя бы и не было на этом свете.

— А как твоя подруга?
— Да она мне и не подруга была, а так, приятельница.
— Так что с ней?
— Она уехала потом в другой город.
— С этим парнем?
— Нет. Сама.

— Думаешь, она затаила на тебя обиду?
— Нет, я сама себя своей завистью извела. И вот боюсь, что по наследству и тебя ей наградила.
— Но папа же любил тебя? Почему он ушел? Он к ней что ли ушел?

Мать замолчала. Она и сама не знала, к кому ушел ее муж. В один прекрасный день он просто ей сообщил, что они слишком разные. Алименты на дочь платил исправно, но в их семье больше не появлялся.

— И чего ты добилась? Какая же это борьба за счастье, если столько людей вокруг тебя вмиг стали несчастными?
— Милая, тогда я была очень даже счастлива.
— А отец?

Мать уткнулась в свою чашку чая, понимая, что зря сегодня затеяла эти откровения. Она никогда и никому не рассказывала эту историю, так как в глубине души понимала, что поступила тогда по-свински. Но время вспять не повернешь. И все-таки у нее растет прекрасная, умная дочь. Слишком честная и прямолинейная. Но и с этими недостатками люди прекрасно живут.

— Я уверена, что и у отца все сложилось хорошо, раз он не пишет и не приезжает. Обычно отцы, бросившие семьи, вспоминают о своих детях и бывших женах только тогда, когда их самих предают. Или они становятся никому не нужными.

«Опять глаза припухшие и взгляд потухший. Кто же так обидел эту девочку? И как ей помочь? Умница, отличница. Диплом красный. Ну вот почему таким славным девчонкам вечно по жизни не везет, или мужики козлы попадаются?»

— Как там твоя мама?
— Спасибо. Давление в норме. Врач сказала, что она мало на свежем воздухе стала бывать. Вчера мы с ней пару часов в парке провели.
— Вот и славно! Постарайся не задерживаться на работе! Мамочку надо беречь!
— Мне цикл этих статей закончить надо.
— Не бери в голову! Я попросила шефа, чтобы он разрешил мне потренироваться в этом жанре. Он сказал спросить у тебя.
— А что? Я не против!
— Отлично. Начинай работать над следующим сюжетом, а я уже закончу нами начатое.

Ну вот. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Не такая она и стерва, эта оптимистическая заноза. Может, стоит перестать ее ненавидеть и начать у нее учиться радоваться жизни? Но это такой сложный и длительный процесс… Лишь бы он не стал бесконечным и обреченным на провал, как все ее прежние попытки устроить свою жизнь. Но, попробовать все же стоит!

Марина Денисенко
27.07.24