Глава 1

Он стоял на балконе, опираясь на ограждение и тщательно вглядываясь в даль. В синеве моря не предвиделось ничего неожиданного, но он не бросал свою безнадежную затею и продолжал ждать. Высокий и худощавый, с развивающимися на ветру седыми кудрями, он сам себе напоминал выцветший пиратский флаг.

Его большой дом стал пристанищем для всей его необъятной семьи, а точнее для его детей от разных браков.

Пристроенные вовремя жены обрели покой в руках друзей, партнеров и конкурентов по бизнесу. А его дети, получив от отца внушительную порцию любви к ближнему, помноженную на искреннюю привязанность друг к другу, постепенно все собрались под одной крышей.

Они с детства считали себя братьями и сестрами и, уже обретя свои семьи, переехали жить к отцу. А он и не возражал.

Здесь, на берегу Финского залива, места хватало всем. Бизнес приносил хороший доход, и даже если бы они все бросили работу одновременно, его состояния хватило бы еще лет на пятьдесят — шестьдесят безбедного существования.

А пока они поддерживали империю своего отца, их жены рожали и растили чудесных детишек-ангелочков.

Вся его жизнь прошла в борьбе за бизнес и неустанной войне с собственным «я». Не сказать, что он сильно противоречил себе, но постоянное самоедство доводило его до исступления. Нервное отношение к жизни мешало ему самому ею наслаждаться и выводило из себя всех его жен.

Перелом в его жизни начался с появления маленьких морщинок у глаз. Он вдруг понял, насколько мимолетно его пребывание на Земле, и впал в депрессию по случаю собственного открытия.

Он ненавидел свои дни рождения, когда друзья и близкие хладнокровно, с подарками и цветами, напоминали ему о том, что с каждым годом он становится еще на один шаг ближе к своей могиле.

А потом он и вовсе прекратил эту скверную ежегодную традицию. За неделю до ненавистной даты он уезжал из страны и возвращался через неделю после нее. Так у него сформировался ежегодный внеочередной отпуск, и все отстали от него с поздравлениями.

Каждое утро, тщательно изучая свое лицо, он внушал своему отражению:

— Я вечно молодой и бесконечно умный. У меня всего три недостатка: ум, красота и скромность. Но с ними можно смириться.

Его личная секретарша встречала его неизменной улыбкой и фразой:

— Как вы замечательно сегодня выглядите! Даже лучше, чем вчера!

Интересно, если он ей приснится, она ему и во сне так же отрапортует? Но время упрямо делало все наоборот, и годы сначала побежали, а потом стали мелькать, как опоры электропередач за окном скорого поезда. Но и в свои восемьдесят лет он и под дулом пистолета ни за что не признался бы, что ему уже исполнилось шестьдесят!

Он встретил ее тридцать лет назад в Русском музее у картины Бруни. Огромное полотно изображало кару небесную. На иудейский город сыпался дождь из змей. Картина отражала ужас и хаос, творящийся в древнем городе. Слева на картине возвышалась колонна наподобие Александрийского столпа, которую венчал медный змий.

Но сильнее картины его поразила женщина, стоящая перед ней. Черные кудрявые волосы плотной шалью покрывали тонкие нервные плечи.

Сложно было определить ее возраст. Тридцать пять она уже явно разменяла, но до сорока было еще далеко. Тормозила возраст ее удивительная красота, неподвластная времени. Она стояла перед картиной и плакала. Слезы беззвучно текли по щекам, но она не обращала на них внимание.

— Вам плохо? Вас так растрогала и удивила эта картина? — спросил он очень тихо.

Она вздрогнула и оглянулась. Такого отчаяния в глазах он не видел давно. Она отрицательно мотнула головой, достала платок и быстро вышла из зала. Он двинулся за ней, стараясь не преследовать ее открыто. Но что-то его отвлекло, и он потерял ее из виду.

Всю неделю странная женщина не выходила у него из головы. Нельзя сказать, что он впервые видел плачущую женщину, но можно подтвердить, что ее поведение определенно несло в себе какую-то загадку. И совершенно точно, что именно он и должен был ее разгадать. А возможно, и положить конец ее страданиям.

В субботу магнит любопытства вновь затянул его в Русский музей. И снова, как и в первый раз, он увидел эту же женщину у картины. Она завороженно смотрела на нее и плакала.

Молчаливая истерика длилась больше часа, того часа, что он застал ее в зале. Потом женщина, как и вчера, молча удалилась из музея. Но на этот раз он не упускал ее из виду. Она быстро шла по Невскому проспекту в сторону реки.

Дойдя до Дворцовой площади, на мгновение задержалась у Александровской колонны, скользнула по всей высоте взглядом и пошла дальше. Обогнув Зимний дворец, она остановилась у парапета набережной. Когда он подошел к ней, она сразу обернулась с вопросом:
— Зачем вы преследуете меня?
— Мне показалось, что я могу вам помочь.
— Но как? — это скорее был крик отчаяния, чем вопрос.
— Если вы мне расскажете, что случилось, я сделаю все, что в моих силах.
— Это не в вашей власти, — она отрицательно качнула головой.
— Может, не стоит так сразу отказываться от моей помощи?
— Ничего толкового из этого все равно не выйдет. Прощайте, — она быстро пошла к мосту, показывая, что разговор закончен.

«Что-то здесь не так. Почему второй раз я застаю эту женщину у одной и той же картины в слезах. Может, разгадка кроется в самой картине?» Он решил не торопить события и вернуться в музей позже.

На следующий день он целенаправленно пошел в музей. И подойдя к «Медному змию» начал внимательно изучать картину. И чем дольше он находился в контакте с этим произведением искусства, тем сильнее билось его сердце.

Человеческий ужас, отраженный в глазах жителей проклятого города, показался ему знакомым, но он тщетно пытался вспомнить, где он это уже видел.

Ночью его мучили кошмары. Сначала ему снился пожар, он выносил из пламени чьи-то вещи, потом бродил по старому городу в поисках собственного дома. А когда, наконец, нашел его, дверь открыла та самая женщина. Заплаканная, она протянула с мольбой к нему руки, и он проснулся.

Голова была тяжела, тело — как после разгрузки вагонов.

Доктор внимательно его осмотрел, но вынести вердикт не смог. Обычная температура, давление чуть ниже нормы, и хотя он выглядел как доходяга, но жить еще точно мог и достаточно долго. В конце концов, врач предположил, что это не вирус, а душевное переживание. Такое он однажды уже наблюдал у своего пациента, когда от него ушла последняя жена.

Поправившись, он вновь поплелся в Русский музей в надежде встретить ту женщину. Но она больше не появлялась. «Что с ней могло произойти? Может, случилось страшное, и я не уберег ее от беды?»

Он продолжал внимательно разглядывать картину и вдруг понял. На него взглянули полные пронзительного отчаянья глаза молодой красивой женщины. Это точно была она! Та женщина, с которой он говорил! Сомнений не было! Но этого просто не могло быть! И чем дольше вглядывался он в лицо молодой иудейки, тем отчетливее в нем проявлялись черты той женщины.

«Похоже я схожу с ума!», — он огляделся вокруг и, заметив служащую музея, подошел к ней:

— Ради Бога, простите за глупый вопрос. Вам не приходилось здесь видеть очень красивую женщину с роскошными черными волосами, которая приходит к этой картине и подолгу около нее плачет?

Служащая встрепенулась:

— Вы знаете, это огромное полотно действительно производит сильное, волнующее впечатление, но мне ни разу не доводилось наблюдать около нее посетителей в слезах.
— Я сам ее видел несколько раз.
— Возможно, это было не в мое дежурство. Я вас давно заметила. Заметила, что вы проводите много времени у этой картины Бруни. Извините, но вы очень интересный мужчина, поэтому и привлекли мое внимание, но я не видела, чтобы вы с кем-то здесь общались.

Он вышел из музея, медленно прошел по Невскому, обогнул Эрмитаж и, пройдя к набережной, надолго завис у реки, вглядываясь в золотого ангела Петропавловской крепости.

«Этого не может быть. Я четко ее видел, разговаривал с ней. Куда она могла пропасть? И почему та женщина на картине похожа на нее, как две капли воды?»

Мучаясь этой загадкой, он начал методично обходить галереи и выставки в надежде встретить ее или что-либо, что поможет ему понять, что же с ним происходит. Но долгие хождения по музеям, изучения картин и посетителей выставок ничего ему не дали.

Тогда он просто решил ждать ее в Русском музее в полной уверенности, что встретит ее еще раз. Так у него вошло в привычку проводить субботы у картины Бруни.

Но, похоже, эта идея была обречена. Молодая женщина так же отчаянно смотрела на него с картины, а он больше жизни мечтал о том, чтобы увидеть ее вживую. Прижать к себе изящную головку, зарыться губами в шикарные волосы и шептать ей что-то нежное и важное, дожидаясь, пока она, наконец, успокоится.

Он наизусть выучил все, что было связано с сюжетом и созданием этой картины. Так же, как и автор, он не разделял жестокости Всевышнего и не мог поверить, что Господь в самом деле смог так наказать иудейский народ всего лишь за его сомнение в способностях Моисея. Но увидев эту женщину, поговорив с ней, он понял, что это чудовищная правда.