Глава 19. Встреча с отцом
С самого детства я хотела поскорее вырасти. И совсем не для того, чтобы ходить в кино на взрослые фильмы. Нет, цель была иная! Я упрямо ждала своего совершеннолетия! А времена неспешно сменяли друг друга, не обращая на мое стремление никакого внимания.
Родилась я вместе с весной, второго марта. И, конечно же, весна была моим самым любимым временем года. Сердце замирало, когда воздух становился прозрачным, чистым, волшебным. Природа начинала просыпаться и молниеносно меняться на глазах.
При слове «весна» я видела маленькую храбрую щепку, плывущую по ручью среди ледяных контуров дороги или вдоль тенистых тропинок в парке. Откуда он брался, этот ручеек? И куда он стремился? Главное — бежать рядом с ним, не упуская из виду щепку. Она постоянно пряталась под ледяными крышами то с одной, то с другой стороны ручья. А я с интересом наблюдала за ней: вдруг она ускользнет или потеряется? И я чувствовала себя такой же храброй щепкой, скорость которой регулировало только солнце, превращающее ручеек в полноводную речку.
А чем для меня было лето? Кораблем! Облаком-кораблем, плывущим по голубому воскресному небу. Я всегда замечала его в тот момент, когда мы с мамой ждали электричку. Мы стояли на перроне, смотря в сторону моря, где только что гуляли по берегу. И волшебный корабль проявлялся из облаков, чтобы проводить нас домой, в Ригу. Он плыл над морем так же слева направо, в ту же сторону, куда направлялся наш поезд.
Короткое прибалтийское лето сменяла жёлтыми листьями клена бесконечная осень. Я любила собирать из листьев огромные букеты и подкидывать их как можно выше, чтобы они падали медленно, раскачиваясь из стороны в сторону. Ходить по разноцветному ковру, выбирая самые яркие листочки, было любимым занятием всех детей. Обычно по газонам в Риге не ходили, и только осенью этот запрет безнаказанно нарушался.
А зима? Рижская, серая, с редкими снегопадами и постоянной слякотью, разбивалась лишь одной волшебной ночью в году. Когда привязанный на стульчик чулок оказывался с утра набитым шоколадными конфетами, среди которых обязательно была одна большая с белой бахромой. Она традиционно отправлялась на елку.
Еще одна весна, и мне исполнилось восемнадцать лет! Теперь можно осуществить мечту детства — идею, которой я грезила с малых лет: познакомиться со своим родным отцом.
Совершеннолетие
Почему я ждала совершеннолетия? А чтобы отец знал, что мне от него уже ничего не надо. Время алиментов прошло. Не было и ладно. Я и сама зарабатывала в детстве, а студенткой получала повышенную стипендию. Умение шить и вязать, перешивать и перевязывать тоже приносило в семью порядочную экономию. С отверткой, паяльником и другими рабочими инструментами я дружила с раннего детства, и основной ремонт был на мне! Так что вполне обошлись и без алиментов.
Насыщенное встречами с родственниками и друзьями лето прошло на Волге, в Куйбышеве. И вот он — отъезд в Москву. Едем от одних родственников к другим.
Как оказалось, мои московские родственники — родители любимой тети Ирочки, бабушка Нина с дедушкой Володей, все время держали моего отца в поле зрения. Они знали, где он работает, где живет, и дали мне его точный адрес!
Первая встреча с отцом
Собравшись с душевными силами, мы поздним вечером поехали с тетушкой Леной к нему в гости. Время, когда больше вероятности застать человека дома. Я сто раз представляла себе нашу встречу, украдкой разглядывая на школьном фото его лицо. Я не разделяла мнения бабушки, которая говорила, что мой отец был очень красивым. Он был обыкновенным и ничуть не напоминал Алена Делона.
Сердце мое было готово разорваться на части, а я умереть от невыносимого ожидания и желания сбежать в последний момент. Но вот, наконец, открылась дверь и появился мужчина в домашнем халате. Я назвала его имя и фамилию, и он провел нас на кухню.
В советское время кухня для многих служила приемной. Туда проводили и друзей, и незнакомых людей. Там проходили семейные советы и решались все вопросы. Мы сели напротив друг друга. Его редкое имя и мое редкое отчество совпали в моем паспорте, который я ему протянула, и красноречиво объяснили, кто я такая. К тому же все мне с детства говорили, что я удивительно похожа на своего отца. И это не ускользнуло от его взгляда.
Моя мечта сбылась, и я во все глаза разглядывала человека, благодаря которому появилась на свет. Черные волосы, синие глаза, открытый взгляд, которым он ощупывал ситуацию, пытаясь понять, что сейчас происходит. Понял ли он, что с этого момента жизнь его изменится? Или не понял? Или не изменится? Или это просто забавная случайность, каких в его жизни будет еще миллион?
Мое сердце громыхало на всю кухню, и мне казалось, что его стук глушит все наши слова.
Конечно, наша встреча была шоком. Шоком и для нас, и для него. И даже для его соседки. Отец жил в коммунальной квартире, и его пожилая соседка чуть не умерла от любопытства, пытаясь понять, что же происходит. Она тут же заняла свое место у плиты, но отец вежливо шуганул ее из кухни. Пришлось ей подслушивать из коридора, меряя его шагами.
Мы все держались стойко. Никто не умер и даже не упал в обморок. Мы договорились, что отец позвонит мне завтра, и мы согласуем место и время нашей встречи.
Позвони мне, позвони
Я не помню, спала ли я в ту ночь. И вообще, спал ли кто-нибудь из нас? Событие предстояло планетарного масштаба. Решалась моя судьба! С утра я металась по квартире, как дикий зверь, наяривая круги вокруг телефона. Все мы, проходя мимо аппарата, косились на него, иногда поднимая трубку, чтобы проверить, работает ли он. Звонок означал для нас, что отец меня признал.
И вот телефон зазвонил. Меня перетряхнуло, как от удара током. Мы договорились встретиться с ним у входа в метро ВДНХ, под стелой. Я ехала с Багратионовской и, чтобы не опоздать, приехала гораздо раньше времени. Даже успела прокатиться на метро туда-сюда несколько остановок.
В своем платье, которое я сшила к тому лету — длинном, черном, с голубыми розами и башнями Нотр-Дама, я дрожала от волнения. Дом моделей научил меня с детства быть всегда красивой и одеваться так, чтобы было комфортно и удобно. Но мое новое платье облегало мои модельные формы: 90-58-92 и привлекало повышенный интерес наводнявших станцию мужчин. Это смущало меня еще сильнее и делало ожидание невыносимо долгим.
Придет ли отец или нет? А если струсит и не придет? А вдруг он посоветовался со своими друзьями, и они все вместе решили, что это афера? И он никогда больше мне не позвонит? Меня трясло не меньше, чем перед его дверью, когда я собиралась нажать кнопку звонка.
Но опасения были напрасны. Мы встретились с отцом! И пришел он не один, а со своей подругой, которая была чуть старше меня. Этот момент в дальнейшем не давал мне покоя. Девушки, женщины, девушки, женщины… Каким нереальным магнетизмом он обладал, что в него влюблялись с первого взгляда? Ведь только официально он был женат пять раз! И три раза из них уже после знакомства со мной.
Рига — Москва — Рига
Так летом 1978 года началась наша дружба, которая быстро стерла расстояние между Ригой и Москвой. Мы с отцом стали хорошими друзьями, но как ни старались наверстать упущенное, это нам не удалось. Не хватило времени. Слишком многое прошло мимо, а жизнь не прощает провалов в отношениях близких людей.
Еще в семнадцать лет я научилась водить машину. До получения прав дело не дошло, но они мне сильно-то и не были нужны. Я гоняла на чужих машинах. Достаточно было поставить буковку «У» под заднее стекло, хотя по правилам «предупреждающий знак» устанавливался и под лобовым. Но считалось, что впереди буква «У» для гаишников, поэтому лепить ее необязательно. А вот сзади наклейка нужна, чтобы водители следующих за тобой машин были начеку, что от машины впереди можно ожидать всего, чего угодно.
Отец начал водить машину гораздо позже, и когда приехал в Ригу на своей машине, то, чтобы чувствовать себя увереннее за рулем, взял с собой товарища — профессионального водителя. Он помогал отцу освоиться на дороге. Когда же мы с ним ехали вдвоем, отец меня просил:
— Ты давай смотри на знаки и рассказывай мне, что они обозначают. А я буду смотреть на дорогу, чтобы кого-нибудь не переехать.
Как он сдавал на права в Москве, я не знаю. Было ощущение, что ему их подарили. Он не только не знал знаки, но еще и спорил, особенно по знакам «Остановка запрещена» и «Стоянка запрещена». Поэтому, когда мы ездили вместе, я предпочитала сама садиться за руль. Ему было страшновато, потому что мозгов у меня тогда еще было маловато, а свободные дороги полностью отключали «тормоза». Словом, я гоняла, как черт.
Сигулда
Мое предложение съездить в Сигулду было принято на ура. С нами поехала его мама, то бишь моя бабушка. Она жила в Риге, и отец нас с ней познакомил. В дальнейшем я часто ее навещала.
Вся Сигулда, или Латвийская Швейцария, как ее тогда называли, была прекрасна в любое время года. Но особенно хороша она становилась осенью, когда лес раскрашивался во все оттенки — от лимонного до густого пурпурного.
Небольшое кафе, которое я очень любила, находилось в красивейшем месте и обладало крохотной парковкой на три машины. По счастливой случайности она всегда пустовала. По крайней мере, в то время, когда меня туда заносило. Я хорошо помню указатель «Ragana» — Ведьма. Заезжать туда было невероятно сложно и только строго задом.
Когда задние колеса привычно коснулись бордюра, я тут же поставила машину на ручной тормоз, чтобы не улететь с горы. Мои папа и бабушка какое-то время молчали после этого маневра. Они вообще молчали, когда я рулила по Сигулде. Глядя на великолепный вид, открывающийся с парковки, они, скорее всего, уже не совсем понимали, где они: на земле или на небесах.
В кафе я заказала для всех традиционное латышское блюдо: вареный серый горох с копченым шпеком и жареным луком. Его всегда подавали в глиняной посуде. Удивительно ароматное и сытное блюдо, к которому традиционно заказывали кефир. Ну, как у нас на Северном Кавказе, приятно чебуреки запивать томатным соком. Уже успокоившись и наевшись, мои родные, наконец, обрели дар речи.
Мои братики
Позже, в Москве, папа познакомил меня и с моим младшим братом. Уже с детства он рос очень красивым и хорошим мальчиком. Мы сразу же с ним подружились, и его мама спокойно отпускала его со мной гулять.
Помню, как мы ехали с ним на трамвае с ВДНХ, и парочка парней, слегка навеселе, начала изображать из себя иностранцев, цепляясь к пассажирам. Так как английский я знала лучше них, то, заметив, что ребята наглеют все больше, решила их приструнить. Я не помню, что я им тогда сказала, но ребята мигом перешли на русский язык, извинились и выбежали на следующей же остановке.
На моего братика это тогда произвело неизгладимое впечатление:
— Папа, папа! Марина в трамвае справилась с хулиганами! Они убежали!
Из хорошего мальчика мой брат вырос в прекрасного человека, и наша с ним дружба длится всю жизнь. Второго братика отец подарил мне гораздо позже, и он младше моего сына на полгода. Возможно, поэтому я отношусь к нему скорее как к малышу, хотя это уже вполне взрослый мужчина. Так что я богатая девочка: у меня есть сестра по матери и два брата по отцу.
Холодная зима 1979 года
Я училась на четвертом курсе и собиралась продолжить свое образование в архитектурном вузе, но в Риге высшее архитектурное образование можно было получить только на латышском языке. Меня это не устраивало. Моей мечтой стал МАРХИ — Московский архитектурный институт, и я надеялась, что у меня хватит знаний и таланта, чтобы туда поступить.
О подводных камнях я не думала и не предполагала, насколько все это сложно. Отец провел разведку боем и пригласил меня в Москву встречать новый 1979 год с преподавателем из МАРХИ.
Зима выдалась снежная и безумно холодная. Когда я выезжала из Риги, термометр замерз на отметке минус двадцать пять. При рижской влажности это равнялось, наверное, минус ста градусам по Цельсию. Я носила модную удлиненную финскую изумрудную курточку на «волшебном синтепоне» с молнией типа «харакири». Купила я ее из-под полы на овощной базе! И надела под пальто, в котором туда приехала.
Грела она чисто символически, исключительно за счет своей красоты. Клетчатые бриджи, которые я сшила из теплой ткани, длинный полосатый шарф и беретик из искусственного меха, который мне дала на время моя младшая сестренка — всё это гармонично сочеталось в образе рижанки.
По дороге в Москву я боролась с холодом и горячим азербайджанцем Петей, которого я постоянно стряхивала со своей верхней полки. Белокурый блондин совершенно не походил на южанина, если бы не его сильный акцент и нереальная назойливость. А с утра я не смогла оторвать свою подушку от окна. Она намертво к нему примерзла, и мы вместе с проводницей долго ее отколупывали, чтобы не испортить наволочку, которую я обязана была сдать до прибытия поезда в Москву.
Папа встречал меня на перроне в завязанной под подбородком ушанке и в оленьих унтах. Он лихо отплясывал, чтобы не примерзнуть к асфальту. После промозглых рижских минус двадцати пяти московские минус тридцать шесть показались мне тропической жарой. Моя куртка сразу задубела и совершенно не пропускала морозный воздух. Я осторожно сгибала руки, боясь, что от мороза рукава поломаются.
— Это что? — указал папа глазами на одуревшего от холода кавказского ухажера.
— Это Петя.
— Я перчатки потерял. Наверное, в поезде остались, — жалобно представился Петр.
— Исчезни, — поприветствовал его отец.
Этот белокурый тип в дальнейшем станет прообразом главного героя в моем рассказе «Луиза». Точнее будет взят только его облик и акцент, так как и то и другое слишком долго мельтешило у меня перед глазами на всем протяжении пути из Риги в Москву.
Предновогодняя Москва была заморожена до неузнаваемости. Люди, выходившие из метро, тут же покрывались изморозью. Особенно эффектно смотрелись усачи. А с новеньких пражских трамваев от холода лоскутами облезала краска, и они блестели голыми металлическими боками. Зайдя в такой облезший трамвай, я удивилась, что народ стоит при обилии пустых мест, и тут же плюхнулась на пластиковое сиденье. Плюхнулась и всё поняла: попа сразу же к нему примерзла. Пришлось аккуратненько ее отрывать, чтобы не остаться без штанов.
Так как новый 1979-й год мы собирались встречать в ресторане «Будапешт», папа решил, что нам необходимо до этого хорошенько выспаться. А по телевизору как раз шла премьера сказочного фильма «31 июня». Такой добрый и красивый фильм! Но папа был непреклонен.
Новый год мы встречали втроем: отец, я и преподавательница знаменитого МАРХИ. Она рассказала нам много интересного, но я запомнила только то, что первый экзамен — рисование — прекрасно сдают лишь абитуриенты с Кавказа. А вот следующий экзамен, русский язык, половина из них заваливает, так как не может без ошибок написать даже свое имя.
Мы много танцевали с папой, а он мне шипел в ухо:
— Не называй меня так громко папой! Пусть все завидуют, какую красавицу отхватил этот старый хрыч!
Мне же, наоборот, казалось, что иметь такую красивую взрослую дочь куда круче, чем просто танцевать с молодой подружкой.
Еще мне запомнился этот вечер тем, что в этом ресторане я впервые попробовала маслины. Я слышала, что их очень любила подруга моей тетушки Софа, соседка с первого этажа. И когда она рассказывала про них, я представляла, что маслины — это какое-то маслянистое нежующееся мясо, но никак не ягоды.
— Марин, попробуй! Не понравится — выплюнешь, — соблазнял меня папа, указывая вилкой на странные зеленоватые плоды.
И я попробовала. Раскусила и тут же выплюнула! Это было ужасно. Я даже не подозревала, что это будет за вкус. Хуже для меня был только вкус аниса, который я на дух не переношу. В дальнейшем мы всегда привозили и маслины, и оливки отцу моего мужа. Он их обожал, а мы с удивлением наблюдали, с каким удовольствием он их ел. Гораздо позже, уже у сестры в Германии, я попробовала оливки, фаршированные анчоусами. Раскушала. И пошло-поехало. Дети наши быстро полюбили оливки, а уже внуки стали их есть с удовольствием раньше, чем научились разговаривать.
Случай меняет всё!
Итак, цель была поставлена — отличная учеба и поступление в архитектурный вуз. При этом я исчезала с учебы или с практики, чтобы просто съездить на пару дней в Москву. Меня все теряли. Зато как радовались, когда я неожиданно появлялась! Я уверенно шла к своей цели. Пока…
В этот весенний день я рисовала какой-то жуткий плакат: ладони, земной шар, голубь. Наш преподаватель по математике, а заодно и наша «классная дама», попросила меня нарисовать для ее дочери плакат на тему экологии. Не в службу, а в дружбу. И в этот момент «заказного рисования» в моей квартире нарисовались чужие люди.
Отчим привел своего приятеля, чтобы он познакомился с моей незамужней тетушкой Леной. Она была старше меня на семь лет, и отчим решил, что пора бы отдать ее замуж. Для этих целей он подобрал неплохую партию. По его мнению. А тот приятель захватил с собой Александра. Парень жил у него на правах «опекуна», отпугивая былых друзей, оказывающих, по мнению родственников, дурное влияние на предполагаемого жениха. Мой отчим наобещал ребятам каких-то блинов, нас, естественно, об этом не предупредив.
Все мило беседовали, а я рисовала, не обращая на посторонних никакого внимания. Не обращала, пока Александр не ляпнул что-то по поводу моего кумира Аллы Пугачевой. Естественно, я взбунтовалась и тихо шипела в его сторону.
И тут новая тема дошла до моих ушей: вся компания собиралась через неделю, 22 апреля, в кафе «Аллегро». Это было закрытое комсомольское кафе, куда можно было попасть лишь по большому блату. Я там, естественно, ни разу не была, и мое любопытство так взыграло, что я тут же напросилась на приглашение.
22 апреля был Всесоюзным днем рождения Ильича. То есть Владимира Ильича Ленина. А в тот год с днем рождения вождя совпала и Пасха. Что-то из этого мы и праздновали в том кафе.
Я помню, что надела тогда тонкую черную битловку, которую купила в магазине с рук у цыганки. Покупать что-то у цыган было очень рискованно. Они возили товар из Польши, от польских цыган. И мне очень повезло, что битловка оказалась целой: с двумя рукавами и высоким горлышком. Точно так же девушки покупали и половину битловки, узнав об этом лишь дома, когда обнаруживали лишь один рукав. В магазине упаковка не открывалась, так как можно было загреметь в милицию за спекуляцию. Кто там будет разбираться, покупатель ты или продавец?
Битловками в Риге называли тонкие облегающие свитера с высоким горлышком, те, что в России называли водолазками. На шее у меня блестело ожерелье из декоративных бритв, на которое с опаской косился мой кавалер. Лезвия были как настоящие!
Как оказалось, Саша прекрасно танцевал и чувствовал музыку так же, как чувствовала ее я. Тогда я еще не знала, что он ходил на курсы бальных танцев. И вообще ничего о нем не знала. А когда узнала, было уже поздно: я влюбилась в него по уши. Тут я и поняла, что все мои предыдущие увлечения — это просто детский лепет по сравнению с тем чувством, которое захватывало меня с каждым днем все сильнее и сильнее.
Тили-тили тесто, жених и невеста
Когда моя однокурсница пригласила меня к себе на свадьбу, добавив, что будет хорошо, если я возьму с собой парня, так как девушек гораздо больше, то мой выбор сразу пал на Сашу. Танцевали мы с ним отлично, а что еще надо для хорошего веселья?
Но для Саши оставалось еще одно испытание. Так как я собиралась идти на свадьбу в своих любимых белых босоножках, тех самых, на деревянной платформе, что мне сшил Маришкин дядя Додик, меня волновал лишь один вопрос.
— Лен, есть дело! — я срочно вызвала свою боевую подругу. — Приходи ко мне в гости. Мы с Сашкой будем разучивать танец для свадьбы, и я буду в своих босоножках. Посмотри, намного ли я выше его?
После моего почти двухметрового школьного друга Даника все ребята казались мне маленькими. И меня пугало, что я буду возвышаться над своим кавалером на полголовы.
— Не переживай! Сашка выше тебя, — сообщила мне подружка, оценив наш с ним танец.
На свадьбу мы купили большого и красивого мишку, и по дороге зачем-то зашли в фотоателье и сфотографировались. Вот такой спонтанный порыв — запечатлеть прекрасный миг!
— Мариш, ты не возражаешь, если вы с Сашей после полуночи нам подыграете? Ну, станете новыми женихом и невестой? Кроме вас на эту роль никого не найти, — неожиданно обратилась ко мне невеста.
Я до этого ни разу не была на свадьбе и не имела представления о том, что там происходит. Оказалось, в двенадцать часов невеста переодевается, превращаясь в жену. Или просто снимает фату и надевает фартук. Муж снимает галстук и на него, шутя надевают хомут. Типа — захомутали. Выбирается новая пара, свадьбу которых теперь играют. На девушку надевают фату, а молодожены уже становятся их свидетелями-дружками. Но когда кричат «горько» целуются и те, и другие. Хорошо, что мы с Сашкой не только танцевать тренировались, но и поцелуи у нас получались даже дольше, чем у настоящих виновников торжества.
— Ты только подумай! Один день в фате и всю жизнь в фартуке! — возмущалась я, когда Саша кружил свою «невесту» в танце. — Нет! Это не мой вариант! Я поступаю в МАРХИ, потом становлюсь известным архитектором, а дальше видно будет. До двадцати пяти я замуж точно не собираюсь!
А дальше я уже ничего не видела, кроме голубых Сашкиных глаз. Свадьба моей однокурсницы была пятого мая. А шестого мая Саша сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться.
— Саш, я выйду за тебя замуж, но только давай сначала сходим с тобой в кино на один фильм…
В «Палладиуме» шла «Клеопатра» с одной из красивейших актрис всех времен и народов —Элизабет Тейлор. И Саша героически выдержал это четырехчасовое испытание неземной красотой.
— И ты всё еще хочешь на мне жениться? — спросила я, отчаянно понимая, что не иду ни в какое сравнение с королевой Голливуда.
— Да!
Александр устоял перед чарами египетской царицы! И свадьба моей подруги стала нашей первой свадьбой, сыгранной в Риге. Можно сказать, репетицией нашей настоящей. А уже вторая, традиционная — первого сентября в Краснодаре. В той же самой фате, в которой я кружилась на свадьбе своей однокурсницы.
Он не блондин!
— Лен, ты представляешь, они не только брак на фотографии сделали! — возмущалась я, тыкая пальчиком в черное пятно на голубом фоне. — Они еще и цвета переврали! Ты посмотри! Они сделали Сашку брюнетом!!!
— А он кто? — Ленка смотрела на меня с подозрением.
— Как кто? Блондин!
— Ты шутишь? — моя подружка пристально меня разглядывала. — У него черные волосы! Я была уверена, что ты просто шутишь, называя его блондином.
Теперь на нее смотрела с интересом я:
— Ты хочешь сказать, что на фото его настоящий цвет волос? Мы же встречаемся каждый день! Я бы заметила!
Я была в шоке. Мы целовались, уже собрались пожениться, и я была в полной уверенности, что Саша — блондин с голубыми глазами. Он реально меня околдовал, иначе это не назовешь! А как объяснить тот факт, что я влюбилась в курсанта? Да еще и высшего военного авиационного училища! Мне такое и в голову не могло прийти! Я твердо знала, что никогда не выйду замуж ни за военного, ни за учителя!
Дисциплину, муштру и зубрежку, которые лежали в основе этих профессий, при полном отсутствии творчества и романтики, моя душа никогда бы не приняла. Я была в этом так же уверена, как и в том, что никогда не покину любимую Ригу.
Когда я познакомилась с однокурсниками Саши, то удивилась, какие же они классные ребята, и даже поехала с ними на автобусе в «Сените». Этот очень модный ресторан располагался в 40 км от Риги по дороге в Сигулду. «Sēnīte» по-латышски — грибок. И сам ресторан был построен в виде гриба недалеко от развилки двух дорог. Я уже ездила в него на машине и хорошо знала все повороты этой хитрой автомобильной развязки, где не было ни одного указателя.
— Здесь налево, потом… — озвучивала я привычный маршрут ребятам, когда мы уже собирались выходить.
Водитель автобуса послушно крутил баранку, пока не остановился около ресторана.
— Ну вот! А вы говорили, что здесь нет автобусной остановки! — радостно воскликнула я, когда двери открылись.
— Куда вы меня завезли? — возмутился водитель автобуса, которого я случайно заболтала. Оказалось, что он ехал совсем по другому маршруту.
В «Сените» варили очень вкусное пиво. Конечно, не такое, как «Жигулевское» в Куйбышеве, но гораздо лучше любого бутылочного. Правда, и гораздо крепче. А еще там шикарно запекали цыпленка в сыре.
Сашка казался обыкновенным парнем, совершенно не похожим на военного. К тому же я ни разу не видела его в форме. Он носил джинсы Levi’s, в то время жуткий дефицит и предмет зависти молодежи, и рубашки, одну из которых я подгоняла ему по фигуре.
На примерке я увидела его спину и чуть не лишилась чувств. Такое красивое мужское тело я никогда не видела так близко! Глядя на его мышцы, на «крылышки» на спине, я поняла, что это: чувствовать себя «как за каменной стеной»! Сила и мужество, надежность и уверенность — всё это окончательно затуманило мой мозг.
Ожидая прихода Саши, я металась от одного окна эркера к другому. Если я видела парня в синих джинсах и розовой или красной рубашке, то сердце замирало, и я летела к восточному окну. Пройдет ли он дальше или зашел в наш подъезд? И я чуть не плакала, если парень продолжал свой путь по нашей улице.
Мы окунулись в свою любовь, совершенно забыв про дипломы. Пока…
— Я к тебе завтра вечером не приду, — вдруг сказал мой милый при прощании.
— Почему? Что случилось?
— Завтра прилетает моя мама…
Через тернии к звездам
Сашина мама быстро поняла, что над нами, полностью потерявшими головы, необходимо взять контроль. Мы определились с днем свадьбы. Спросили у меня, и я не нашла ничего более умного, чем сказать: «Первого сентября!» Случайно день выпал на субботу. Далее нам запретили встречаться, пока мы оба не закончим писать пояснительные записки к своим дипломам. Но это условие мы выполнить не смогли.
Моя будущая свекровь, работающая на химической кафедре в Кубанском государственном университете, дала мне перед защитой диплома уникальные советы:
— Мариночка, расставь дома на стульях планшеты со своим проектом и репетируй. Защищайся при всех, кто к тебе зайдет в гости! Тогда ты точно будешь знать, что и за чем говорить. Не будешь метаться по аудитории между чертежами. И самое главное — не начинай свою защиту сразу со своей работы.
— Это как?
— После предыдущей защиты члены комиссии будут еще обсуждать студента, переговариваться между собой, пить водичку, жевать бутерброды и так далее. Твои первые слова никто не услышит.
— И что же мне тогда делать?
— Ну, лей какую-нибудь воду. Можешь сказать что-нибудь про съезд…
Я растерялась. Тема диплома была «Финская баня при туристической базе отдыха». И причем тут съезд Коммунистической партии? Порылась в газетах. Оказалось, что партия и правительство заботились о здоровье и отдыхе своих трудящихся! С этого я и начала. Учитывая, что я в торжественной обстановке подписывала рапорт XXV съезду Коммунистической партии Советского Союза и у меня до сих пор хранится памятная книга от группы по этому поводу, я смогла найти нужные слова.
На моей защите присутствовали и моя будущая свекровь, и моя боевая школьная подруга Лена. Когда я перевернула планшеты, а у нас шла защита по очереди — один человек с латышского потока, другой с русского, и произнесла слова о заботе партии и правительства… Преподаватели замерли. Кто-то не донес до рта стакан с водой, кто-то бутерброд. Сцена была как в «Ревизоре». Общее внимание! Ни одно мое дальнейшее слово не было похоронено.
Правда, не обошлось и без одного казуса. Нас поставили в известность, что мы должны сдать планшеты за три дня до защиты. Типа, чтобы накануне мы не чертили и элементарно выспались.
Только на защите я поняла, в чем подвох.
— А скажите, как отдыхающие будут попадать в свой бассейн? — хитро сощурил глаза за очками один из преподавателей.
Я подошла к плану и… Перила металлической лестницы, ведущей в бассейн, не были обведены тушью, то есть отсутствовали на чертеже!
— После сауны люди в бассейн будут нырять.
— А как же они будут вылезать оттуда? — не унимался мой мучитель.
— Учитывая ледяную воду в девять градусов, они оттуда будут выпрыгивать, как пингвины. Но у меня предусмотрена и лестница. В пояснительной записке есть ее чертеж.
В зале улыбались.
— Блестящая защита! — был вынесен вердикт.
С тех пор я всегда слушалась свою свекровь, да и свёкра тоже. Они были очень мудрыми и любящими людьми! В их лице мы получили хороший пример для дальнейшего построения своей собственной семьи.
— Когда ты закончишь свою службу, мы вернемся в Ригу? — мучила я своего лейтенанта очень важным для себя вопросом.
— Обязательно!
— Мы купим домик где-нибудь на Взморье, и каждый день будем гулять по берегу моря, крепко взявшись за руки, как сейчас?
Еще не поженившись, мы уже мечтали, как на склоне лет будем каждый день провожать солнце в море…
Когда я в девятнадцать лет стояла в окружении своих друзей на перроне, я была уверена, что покидаю любимую Ригу ненадолго. Саша крепко держал меня в своих объятиях, не допуская и тени сомнения в мою голову. Мы уезжали навстречу своему счастью и уезжали навсегда. И та старая и добрая Рига осталась в моем сердце лишь давно потерянной родиной.
О чем может думать состоявшаяся женщина, глядя на себя в зеркало? Как быстро пролетело детство и куда умчались годы юности? И сколько еще новых открытий готовит будущая жизнь? А если вернуть себя в прошлое? В каком периоде своей жизни мне захотелось бы вновь очутиться? Все они были замечательными, пусть сложными, но красивыми. Удивительно красивыми и невероятно волшебными.
