— Закурить не найдется? — тощий субъект неожиданно перегородил нам путь.
— Не по адресу, — отмахнулись мы.
— Сигареты есть? — парень и не собирался от нас отвязываться. — Закурить! Дай!

Я сразу поняла, что дело пахнет скандалом, тем более, что парень еле держался на ногах, но все же сделала слабую попытку уладить все мирным путем.

— Мальчик, у нас действительно нет сигарет.

Он не сразу переключил свое внимание на меня, но когда наши взгляды встретились, у меня мурашки пробежали по спине: совершенно пустой черный взгляд, к тому же… он был не пьян!

— Сигареты! — похоже он решил вытрясти их даже из меня.
— Игорь! Игорь! — мелкая, похожая на дворняжку, девчонка бежала к нам через улицу. — Ой. Это ты?

Она смотрела на меня огромными удивленными глазами.

— Не узнала! Я вижу, что не узнала!

Она улыбнулась детской виноватой улыбкой, и я сразу же ее вспомнила.

Нежное милое личико и прекрасное имя Флора абсолютно не вязались с дурацкой фамилией Тухватулина, или проще Тухлая Курица, как прозвали ее с первого класса.

И похоже, эта гадкая кличка испортила ей всю жизнь. Из-за постоянного дерганья учеба шла наперекосяк, ее перевели в более слабую школу, а затем ее незаметно впитала улица.

— Ребята, извините. Игорь, пошли! — она взяла его за руку и быстро утащила во двор.
— Что это было? Он что — больной? — меня слегка потряхивало от столь неожиданной встречи.
— В каком-то смысле да, — многозначительно сказал Володя, поправив очки.
— Не поняла.
— Наркоман. Обыкновенный нар-ко-ман!

В наши дни понятие заурядное, а тогда, в конце 70-х, оно было незнакомым, я не говорю о том, что слово «токсикоман» тогда еще вообще не встречалось.

— Он больше похож на зомби.
— В каком-то смысле, да. Он получил приказ и без него не может вернуться.
— Но это же ужасно?!

Володя шел молча.

— Хочешь посмотреть на заядлых?
— А почему бы и нет?

Но следующая встреча оказалась для меня более, чем неожиданной. Комсомолка, активистка и, можно сказать, красавица должна была передать конспект друзьям, и, по вине случая, мы оказались вместе с ней в старом проходном дворе, где ее ожидали ребята.

— Я мигом!

Анна подошла к группе ребят и отдала тетрадь. Но, как я и ожидала, двумя словами не обошлось, и незаметно я оказалась в кругу довольно милых парней, в красных повязках. (Когда-то существовавшая ДНД — «добровольная народная дружина» пыталась поддерживать порядок на улицах города).

Слово за слово, сигарета за сигаретой, разговор не заканчивался. Подходили еще ребята и, наконец, вся компания, уже окрепнувшей стайкой, двинулась по сумеречным улицам старого города. Ребята расходились на дежурства, а мы с Анной и ее братом вернулись в центр.

— Так ты серьезно хочешь с наркоманами познакомиться?
— Я никогда их не видела. Мне интересно!

Мы вошли в красивую дверь деревянного двухэтажного здания, одного из тех, что заполнили собой послевоенные пустоты в стройной городской застройке центра Риги.

Я ожидала, что мы зайдем к кому-нибудь в гости, но нет. Ребята сидели на теплых деревянных ступеньках, и… молчали. Наше появление, похоже, не произвело на них никакого впечатления. Нас просто не заметили.

— Вот, смотри!
— На кого?

Я, ничего не понимая, рассматривала вполне чистеньких и спокойных парней. Но чем дольше длилось это разглядывание, тем более мне становилось не по себе.

Казалось, что кроме дыма их не связывало ничего. Они были погружены в мысли и толком между собой не общались.

Я даже не могла определить какой они были национальности — русские или латыши.

Единственной живописной личностью был черноволосый парень с бородой, который был заметно старше всех. Его отличала сильная худоба на вполне красивом лице и длинная белая потрепанная дубленка. Согласитесь, что в июле дубленка выглядит достаточно экстравагантно.

— Он что, заболел? Его знобит?
— Он в этой шкуре ходит круглый год.
— ???
— А кто его знает…
— А как его зовут?
— Зовут? А зачем его звать? Я еще ни разу не слышала его голос.
— Он что немой?
— Вполне вероятно.

Внезапно все встали и вышли во двор. Поплелась за ними и «белая дубленка». Он оказался не только самым старым, но и самым долговязым. У него были огромные черные глаза, матовая белая кожа, и полное отсутствие жизни как во взгляде, так и в движениях.

Толпа перешла улицу и вскоре зашла в другой подъезд, где опять все сели на ступеньки и погрузились в «мысли». Мне это напомнило неожиданный подъем птичьей стаи, когда птицы от резкого звука поднимаются одновременно вверх и так же бессмысленно садятся куда попало.

Так уж получилось, что за ними я наблюдала около недели: их блуждание по подъездам, бессмысленное времяпрепровождение, и всё!

Черные глаза, как оказалось, принадлежали всем, и представляли собой расширенные от наркотиков зрачки. Это был тихий бессмысленный ужас — ребята, ставшие безымянной толпой.

Состав иногда менялся, когда кто-то, приняв слишком большую дозу «колес», на время становился пациентом психиатрической больницы, или наоборот, «отбыв срок», возвращался в свой замкнутый круг…

Эйнар, мальчишка-латыш пятнадцати лет, считал себя героем. Несмотря на крутые порции, он ни разу не попадал в больницу, и считал, что может «завязать» в любой момент.

От толпы он отличался лишь лысым черепом. Он побрился на спор и напоминал недоразвитого цыпленка, такой же щупленький и с пушком вместо усов.

Он очень удивился, узнав, что я не курю. Похоже, до меня он считал, что все рождаются с сигаретой в зубах. От удивления он даже в меня влюбился и вскоре исчез…

Прошло несколько лет. Я возвращалась домой с лекций с рулоном чертежей под мышкой и полным сумбуром в голове. Внезапно передо мной, как чертик из табакерки, выскочил парень.

— Привет!
— Привет, привет. Можно пройти?
— Нет… Ты меня не узнаешь?
— Узнаю, узнаю. Здравствуй, но я очень спешу…
— Да посмотри же ты на меня!!!

Пришлось мне задрать голову, чтобы рассмотреть этого хулигана. Передо мной сиял во все свои тридцать два зуба кучерявый блондинчик. Очень хорошенький, но абсолютно незнакомый.

— Да это же я, Эйнар! — парень плясал от радости.

Не сразу я смогла узнать в этом приятном обаятельном парне того дефективного и хвастливого цыпленка, который объяснялся мне в любви, дрожа всем своим хилым туловищем.

— Я на втором курсе! И даже не курю! И, посмотри, — он взял за руку маленькую рыженькую девушку, которая отвлеченно разглядывала витрину, — моя невеста!

От этих слов его спутница покраснела, как рак, что с головой выдало ее нежный возраст.

— Да она хоть школу-то окончила?
— Заканчивает.

Девушка так и не подняла на меня глаза.

— Я так рад, так рад… А ты не верила, что я смогу все бросить и взяться за ум.
— И как же тебе это удалось?

Он замялся, потом засмеялся и уверенно ответил:
— Поспорил!
— Опять?
— Снова.
— А если бы проспорил?
— Это исключено, — его рыженькая подружка с неожиданной твердостью заступилась за своего кавалера.

Мы попрощались. Я еще не раз с ними встречалась, и мы уже подолгу разговаривали, вспоминая странную компанию его друзей.

Как оказалось, остальные ребята остались в своем сером выдуманном мире, постепенно теряясь на пыльных лестницах и в больничных коридорах, глядя на мир черными безразличными глазами.

Марина Денисенко
18.01.1996