Он провел рукой по ее волосам, и заодно поправил сбежавший на плечи локон. Это было его привычным, попутным движением. Она сделала вид, что не заметила это, но сердце откликнулось громким вздохом.

Она начала краснеть. Предательский румянец, внезапно заливавший ее лицо, вечно портил ей жизнь. Она словно становилась цветным объектом в этой плоской черно-белой жизни.

Но, слава богу, все так были увлечены своим творчеством, что этот эмоциональный всплеск остался совершенно незамеченным в затихшей мастерской.

В их группе, в большинстве состоявшей из девушек, урок живописи был самым любимым. И вовсе не из-за любви к искусству, а исключительно из-за всеобщего обожания преподавателя.

Она не стала исключением и органично влилась в поток его фанаток.

Его черные с ранней сединой волосы грезились ей в толпе, а его высокую слегка сутулую фигуру она искала глазами на вернисажах местных художников.

Самым волшебным был тот миг, когда все полностью погружались в работу. Мастерская затихала, а он, неслышно проходя между рядами студентов, надолго зависал за чьей-то спиной, словно вглядываясь, как рождается новый великий художник.

Он был женат. Это знали все, и это чертовски всех бесило.

Ну почему этот полубог-получеловек, который по умолчанию должен был принадлежать всем, выбрал себе в жены простую смертную?

К тому же она была старше их всех, хотя и гораздо моложе своего мужа. Это было второстепенным, но ничуть не умаляла ее грехи. Что за фокусы Вселенной? Забрать себе единственного и стóящего в ней человека?

Сегодня место модели опять заняла бесчувственная скульптура из древности. Ну сколько же можно было мучить студентов бесконечным копированием кусков гипса?

Хотя, на этот раз, было что-то волшебное в очередном студенческом задании. Молодежь привычно примерялась карандашом к скульптуре, определяя ее пропорции, наносила на бумагу основные линии и пребывала в загадочном недоумении.

Было очевидно, что эту скульптуру они рисуют впервые, и в то же время, она была им до боли знакома. Они даже начали потихонечку шушукаться друг с другом, хотя в мастерской это не было принято. Только шелест крыльев муз, да тихий всегда уверенный голос мастера могли прерывать творческую тишину.

— А если белому мрамору добавить красок? Вдохнуть в него жизнь? Вам никого он не напомнит? — тихо произнес местный возмутитель спокойствия.

Аудитория начала наполняться энергетическим шорохом мыслей, а она вдруг почувствовала, что взгляды сокурсников начали скользить по ее лицу, волосам и линиям тела. Стоит ли говорить, что девушка привычно начала краснеть, чем привлекла с себе всеобщее внимание.

— А можно вопрос? — не унимался всё тот же парень. — А кто послужил моделью этого произведения искусства? Должны же мы хоть знать, кого рисуем?
— О! История умалчивает, — вздохнул учитель. — Возможно кто-то из сестер скульптора, а может и его любовь. Но скорее всего, художник изобразил свою музу, которая помогала ему работать.
— Живую музу?
— Возможно. Художники не живут без муз. Они выбирают их из своего окружения, или художников выбирают сами музы. Тогда живописцы становятся их рабами. Возможно поэтому, в работах одного мастера мы часто встречаем один и тот же персонаж.

— Как Гала на полотнах Сальвадора Дали?
— Да, ему повезло. И муза и жена в одном теле. Художники часто путают вымысел с реальностью и живут в своем волшебном мире.
— А может ли муза из их мира проникнуть в наш, человеческий?
— Это вполне реально! Даже в галереях среди посетителей иногда появляются живые копии с полотен. Присмотритесь внимательнее к публике на выставках!

— Вы шутите?
— Ничуть! Вы же не зря задаете мне эти провокационные вопросы? Вы же тоже нашли определенное сходство предмета нашего урока и вашей однокурсницы?

Учитель обвел взглядом мастерскую, улыбнувшись покрасневшей девушке, которая пыталась слиться с мольбертом, но ей это плохо удавалось.

Если бы перед ним стояла задача самому выбрать себе музу, то он ни миг не сомневаясь, предложил бы эту возвышенную обязанность ей.

Эта студентка сразу привлекла его внимание. Дерзкий взгляд из-под длинных локонов каштановых волос, которые уходили в свои фантазии, когда она погружалась в своё творчество.

Иногда, когда она увлекалась рисунком, ее левая рука начинала что-то чертить в воздухе, словно она опускала батистовый платок или перебирала пальцами длинную шерсть невидимой собаки.

Глядя на девушку, можно было бесконечно дорисовывать ее образ. И не раз он задавал себе вопрос. Какое будущее ждет этот прекрасный цветок? Станет ли она в дальнейшем чьей-то музой? Или она уже покинула своего художника, оставив множество своих мраморных копий по всему свету.

Марина Денисенко
26.02.2023