Она с ненавистью наблюдала за коллегой, ничуть не беспокоясь, что ее взгляд будет перехвачен. Она уже давно пыталась понять, как можно так погружаться в творческий процесс, чтобы даже не видеть женщину, днями сидящую напротив нее за столом? Да, их столы были дружны по длине, в отличие от них самих. Они были коллегами, привычно улыбались и кивали друг другу, но никогда не общались вне редакции. Никогда.

Время от времени шеф тихо, на цыпочках подходил к ней и читал через ее плечо. Конечно же, это длилось недолго, так как она постоянно была в движении. Даже сидя за столом, она то встряхивала своей шевелюрой, то начинала крутиться на стуле.

— Я же просила, чтобы ты не читал, пока я не закончила!
— А ты разве еще не закончила? Ты же обещала мне этот рассказ еще вчера!
— То, что обещала, уже сдала.
— Так это новый? Дай посмотреть!
— Нет. Не сейчас!

Ну вот почему он никогда не подходил так к ней? Так по-простому, по-дружески. А, ну да. Ее стол стоит лицом к двери, и у шефа просто нет такой возможности подкрасться к ней незаметно. А если бы была? Что от него можно было дождаться, кроме его традиционных дурацких утренних вопросов:
— Что-то случилось?
— Нет, все хорошо.
— У тебя опять глаза припухшие. Ты плакала? Плохо спала?

И как ему объяснить, что у нее всегда такой вид с утра?

— Всё в порядке. Вечером селёдку съела.
— А. Ну ладно. Есть причины беспокоиться, что мою лучшую сотрудницу вечером тянет на солененькое?

Еще один удар по больному месту. Дети, которых у нее пока не было. В то время как дети ее соперницы иногда появлялись в редакции, вызывая у нее не меньшую зависть. И как та все успевает по жизни? И муж ухоженный, накормленный, удовлетворенный. И дети чистенькие, не доходяги и не жирные. И макияж у нее с утра сделан, даже маникюр свежий. Голова всегда чистая, хотя за длинными волосами явно нужен больший уход, чем за стрижкой. Она что, вообще не спит?

— Мам, ну это невозможно.
— Что опять случилось?

Мать уже привыкла, что дочь приходила с работы взвинченная, и первым делом наливала ей чай с мятой и выкладывала на блюдце еще тепленькие печенья.

— Только испекла. Кушай.
— Мам, в горло ничего не лезет.
— Да я вижу, ты уже вся слиплась от голода. На тень осеннего куста роз стала похожа.
— Что за дикое сравнение?
— Да ты такая же тощая и колючая стала.

Девушка откусила печенье.

— А что. Вкусно!
— Ты хоть на обед ходишь?
— Шеф взял этот вопрос под контроль. Обеды теперь привозят в редакцию. Не отвертишься.
— И дорого?
— По бартеру.

— Значит, из вашей зарплаты вычтут?
— Нет. Это бонус для тех, кто на работу ходит. Поэтому все едят молча и хвалят.
— Повара?
— Да нет, рекламный отдел!

— Ну хоть съедобно?
— Нормально готовят. Еще никто не отравился, — она налила себе еще чаю. — Мам, ну я не понимаю.
— Что опять?
— Мама, ну почему она все время ходит вся такая счастливая?
— И ты ходи!
— Как? Мне в жизни лишь раз повезло, когда Дед Мороз тогда квартиры перепутал.

Мать улыбнулась. Всё тогда так и было задумано, просто дочь ее не раскусила. Что поделаешь, если ее девочка не верила в чудеса. А везение вообще считала уделом дураков. Не удивительно, что с таким характером у нее не было подруг, да и парни от нее шарахались. Но она смогла ненадолго «сходить замуж». И то это произошло скорее из жалости. Из жалости к тому парню.

Мальчишка был очень красивым, но учиться не хотел. И если бы не ее дочь, то отсидел бы он в школе два срока. А потом он еще и в институт за ней увязался. Можно сказать, что она окончила вуз и за себя, и за него. И когда на выпускном он попросил ее руки, она согласилась, понимая, что он вряд ли отважится на такой шаг с кем-нибудь еще.

Год совместной жизни показал, что он остался тем же красивым, но совершенно инфантильным ребенком, что и был все эти годы. И она от него просто сбежала. Сбежала домой, под крыло к своей мамочке.

Другие отношения тоже не привели к рождению крепкой семьи. Или парни попадались не те, или она сама была для них не той.

Зато с работой повезло. Она ей откровенно нравилась. Девушка наслаждалась жизнью, строила планы на будущее и была настоящей звездой в редакции. Шеф ее ценил, хвалил, регулярно выписывал премии. Пока. Пока в редакции не появилась эта оптимистическая заноза. И видеть изо дня в день эту довольную жизнью женщину, довольную той жизнью, которую она сама себе создать пока не смогла, было очень больно.

Она никак не могла понять, где та черпала свои жизненные силы и вдохновение? Где она нашла тот источник энергии, в котором ежедневно купалась? Она пропадала в редакции с утра до ночи и еще ухитрялась притаскивать утром свои новые рассказы.

Шеф тут же выдергивал из ее рук исписанные мелким почерком листочки и убегал к себе в кабинет читать. Тот хохот, который доносился оттуда, бесил ее еще сильнее. Ей ни разу не удалось вызвать у шефа подобные эмоции. Хотя писала она давно и упоительно, тщательно оттачивая каждую фразу. Стилистически грамотно, и с точки зрения любого критика, поразительно правильно.

Шеф, как и прежде, хвалил ее, одобрительно кивал и выписывал премии, не выражая никаких эмоций. Эта же выскочка, без филологического образования, срывала все аплодисменты, принимая похвалу как должное.

— А может, она с ним спит? — пыталась найти корень зла обеспокоенная мать.
— Вряд ли. При приеме на работу он сразу предупреждает, что любое посягательство на его свободу будет караться увольнением.
— А если это его инициатива?
— Кто же его знает. Но я свечку не держала и таких сплетен не слышала.

— А может она просто талантливая?
— Мам, и ты туда же?
— Ну, принеси мне что-нибудь почитать.
— Да вот вчерашняя газета. Держи.

Мать надела очки, аккуратно расправила газету на скатерти. Быстро пробежала по диагонали странички, пока не притормозила на одной статье. Она еще раз разгладила страницы, налила себе чай и стала внимательно и не спеша перечитывать. А потом начала фыркать, пока не расхохоталась во весь голос.

— Мам, тебе и правда это нравится? Или ты так смеешься, чтобы позлить меня? — простонала она.
— Милая, это забавно! Правда! Я не понимаю, почему тебе это не нравится. Действительно, написано очень образно и ярко.
— Скажи еще, что свежо и без штампов.
— Это ты и сама знаешь.

— Она пишет лучше меня?
— Не путай. У вас разный стиль, разный жанр, разная подача материала. У нее развлекательные рассказы, у тебя познавательные статьи. Не смешивай. Это как опера и оперетта.
— А точнее, как детский сад и дом престарелых? — опять она взвилась, но взяла себя в руки. Поставила чайник, чтобы заварить очередную порцию чая.

— А что мешает тебе писать так же легко? — примирительно промолвила мать.
— Работа. Мне ставят определенную задачу.
— А ей?
— Ей нет. Она пишет отсебятину. Одновременно ведет несколько тематических колонок, которые сама и придумала.

— А что шеф?
— Он ее читатель и поклонник. Говорит, что раз это нравится ему, то и читателям тоже будет интересно.

«Она пишет, как дышит. Ее читаешь и словно ветерок мысли навевает. А ты пишешь, словно сваи вкалачиваешь.
— Так же тяжело и бездарно?
— Да нет. Слишком монументально. По-мужски. Не хватает легкости и красок».

— Так и сказал?
— Ну да. А что делать, если темы такие сложные?
— А ты попробуй какой-нибудь свой сюжет ей дать! Как она справится с трудностями?
— Она мне не подчиняется. Хотя… Она из себя вечно такую Мать Терезу строит. Можно ей попробовать подсунуть мою последнюю статью, которая просто не движется. Не пойму что с ней не так?