Они встретились в Брюсселе после трехлетней разлуки. Встретились так, как если бы расстались вчера, просто и душевно.

— Что ты делаешь сегодня вечером? — после небольшой церемонии приветствия спросил он.
— Ничего такого, что бы могло бросить тень порочности на безупречность моей репутации.
— Отлично. Именно этим мы и займемся.
— Чем?
— Я уверен, что лишний репортаж в твою газету не будет считаться большим грехом.
— О’кей.

Мило беседуя, они сели в пепельный «Рено», и машина быстро и уверено умчала их из центра в сторону серебристой кристаллической решетки, которая, возвышаясь над городом, одновременно выполняла роль знаменитой выставки «Атомиум» и служила достопримечательностью столицы Бельгии.

— Но я тебя должен предупредить. Тебе необходимо переодеться.
— Спасибо за элегантный комплимент.
— Ты меня не так поняла, — машина резко притормозила около витрины изящного белья, один вид которого доставлял нескрываемое удовольствие нескольким его зрителям.
— Мы отправляемся на Майями?
— Почти. Обрати внимание на этот темно-синий комплект.
— А синие чулки брать тоже?

Колокольчик на дверях заманчиво звякнул и, похоже, разбудил невысокого продавца, который своей широкой улыбкой явно пытался завуалировать срывающуюся зевоту.

— Что-нибудь таинственное для вечера, — небольшая пачка стодолларовых купюр уютно осела в гостеприимных ладошках хозяина магазинчика.

Он нырнул в небольшое помещение и тотчас выложил на прилавок несколько удивительно милых женских комплектов…

Машина медленно двигалась по одной из таинственных улиц Брюсселя, где движение, несмотря на две полосы, никогда не бывало быстрее пешеходного шага, ведь водители, не отрываясь, смотрели на окна близлежащих зданий.

Если, конечно же, можно назвать окнами витрины, оборудованные под живые картины, где на глазах у прохожих предлагали себя длинноногие девицы.

Одновременно происходил торг, на пальцах спрашивалась цена и указывалось время встречи.

Несомненно, многие из этих живых манекенов начинали с карьер моделей и, возможно, бывали победительницами конкурсов красоты. Хотя встречались и женщины с фигурами победительниц сельских животноводческих выставок. Что же, на вкус, на цвет…

К тому же и у русских эмигрантов случаются приступы ностальгии…

— Надеюсь, ты не собираешься отправить меня за материалом в одну из этих витрин?
— Да как ты могла подумать? К тому же это и не так просто.
— Ты сегодня просто удивительно щедр на комплименты.
— Да нет, я шучу. Это просто цитата к твоей статье.

Автомобиль не спеша добрался до перекрестка и уверенно нырнул в поток гудящих, чертыхающихся машин.

Проехав еще пару кварталов, «Рено» аккуратно въехал в подземный гараж, который открылся, едва фары сверкнули по его воротам. Он, как оказалось, был порядочно забит, и им пришлось немало покрутиться, прежде чем машина была припаркована более или менее безопасно.

Они вошли в лифт, двери которого автоматически открылись при помощи пластиковой карты.

— И что это ко всем дверям подходит?
— Не пробовал.

Лифт остановился в холле. Его зеркальные стены, многократно повторяющие сверкающий потолок и зеркальный пол, полностью скрывали натуральные размеры помещения.

К ним сразу же подошли две миловидные азиаточки.

— Слушай, куда ты меня притащил?
— Сюрприз. Надеюсь, что ты не забыла, что у тебя сегодня день рождения?
— Теперь нет.
— Тогда ничего не бойся и доверься мне. Следуй за девушками и выполняй их указания… Встретимся в зале.

Он быстро развернулся и скрылся в зеркалах.

Девушки терпеливо ждали. И когда она, наконец, переключила свое внимание на них, жестом пригласили ее следовать за ними.

Небольшое помещение, в которое они пришли, несколько напоминало театральную гримерку. Единственное, что зеркало было не над столом, а занимало целую стену. Пока одна из девушек внимательно, с ног до головы ее разглядывала, другая взяла пакет и достала только что приобретенное белье.

За пару минут две пары ловких миниатюрных рук лихо расправились с ее одеждой, быстро облачив ее в темно-синее белье, тонкие чулки и длинные перчатки. Из зеркала напротив тотчас глянула длинноногая девица, немного напоминающая витринных див.

«А что. Я еще очень даже ничего!» — она повернулась перед зеркалом, но азиаточка предложила ей сесть и, взяв гребень, быстро и профессионально уложила волосы, закрепив сложное сплетение яркой шпилькой-иглой.

После этого ей предложили на выбор несколько тонких масок, скрывающих только глаза. Она остановилась на венецианской. Теперь отражение в зеркале не узнала бы и родная мама.

Девушки пригласили ее следовать дальше. Приготовившись увидеть богатый выбор вечерних туалетов, она неожиданно оказалась в помещении, ярко залитым мощным светом прожекторов.

Посередине стояло кресло, и она, не долго думая, уютно в нем расположилась, ожидая следующих действий своих молчаливых спутниц. Но, похоже, девушки задерживались с выбором туалета, и она решила им помочь.

Выйдя из пучка света, не сразу привыкнув к темноте, она обнаружила себя в полном одиночестве.

«Хорош подарок!» — она поднялась по ступенькам, и перед ней бесшумно отворились двери, впуская поток музыки и света. Шаг назад ничего не дал. Похоже, фотоэлемент срабатывал только на вход.

«Э, черт», — она опешила, но, внимательно разглядев публику, обнаружила, что, как ни странно, она обладает самым закрытым нарядом, а маска делала ее совершенно неузнаваемой.

Как оказалось, лишь женщины были в масках и белье. Мужчины непринужденно беседовали в элегантных вечерних смокингах.

— А ты ничуть не изменилась. Разве что похорошела еще больше.
— Что это за цирк?
— Небольшой закрытый клуб. Я думаю, тебе здесь понравится.
— И что я должна делать?
— Если хочешь, срисовывай модели. Если нет — просто отдыхай.
— А в платье это было бы никак нельзя?
— Можно. В следующий раз мы пойдем туда, где одета будешь ты.
— Следующего раза не будет…
— Посмотрим, — он нежно взял ее за локоть и провел в другое помещение.

Его интерьер напоминал ложу Большого театра: задрапированные стены и обитые красным бархатом диванчики. На столике стояли свежие фрукты, фужеры, коробка шикарных конфет и ведерко с шампанским.

— С днем рождения, дорогая! Возьми конфетку.
— Не собираешься ли ты поздравить меня прямо здесь, на этом диванчике?
— Ну, если ты настаиваешь…

Он долил фужеры:

— За тебя! За твой талант!
— Ах, вот как это теперь называется?

Но шампанское было упоительно вкусным, а конфетки очень красивыми.

— Твой любимый швейцарский шоколад.
— Я уже заметила.

Он осторожно освободил ее от маски.

— Нет. Так ты все-таки милее, — он властно, но нежно привлек ее к себе, не отрывая взгляд от ее слегка надутых губ.
— Не сердись. Хотя нет, сердись, — он с удовольствием вобрал ртом остатки обиды на ее губах, слизнув шоколадную крошку.
— И это обещанный репортаж?
— Нет. Прелюдия.
— А что будет дальше?
— Репортаж! — его глаза шаловливо заблестели. Он медленно снял смокинг, освободился от широкого пояса и бабочки.
— Что ж, мужской стриптиз тоже неплохо.
— Можешь снять перчатки.
— И не подумаю.
— В таком случае и оставайся в них! — он неожиданно вышел за драпировку.

Она отпила глоток шампанского, съела еще конфетку. В это время зашла уже знакомая ей девушка и, бережно забрав все его вещи, удалилась.

«Он что, обиделся на меня, что ли?» — она быстро поспешила в том направлении, где он скрылся.

Но шампанское на голодный желудок после пятичасовой прогулки по Брюсселю сыграло с ней злую шутку: голова закружилась, и она чуть не потеряла равновесие.

Слегка пошатываясь, она вышла из «ложи». В следующей комнате кто-то добросовестно сопел. В складках драпировки был виден только мускулистый зад и нахальная женская туфелька, которая этот зад поторапливала.

«Так. Началось!» — она быстренько прошла дальше, попав в абсолютно темную комнату, споткнулась о ступеньки и элегантно растянулась на пушистом ковре.

Ее, как пушинку, быстро кто-то поднял и поцеловал в шею. Из-за неудобного положения, неожиданного падения и теплых губ она полностью растерялась.

«Не сойду с этого места, чтобы не случилось, пока не включат свет», —поклялась она себе. Теплые губы, ненадолго задержавшись на шее, скользнули вниз по позвоночнику, лаская каждый выступ оси симметрии ее тела.

«Э, черт. Хоть бы свет не включили», — подумала она, прижав к себе руками «привидение».

Но свет не включался, губы ее не покидали, а руки уверенно освобождали грудь от дорогого белья. В какой-то момент ей показалось, что ее ласкают уже не одни, а множество рук.

Губы, изучив спину, внезапно ее покинули, но тут же оказались значительно ниже. Вторая деталь ее туалета также бесследно сгинула в кромешной темноте. Еще через пару мгновений остались только перчатки, но они, слава Богу, никому не мешали…

Длинный ворс безразличного ковра мягко и бесшумно смялся под тяжестью их тел.

Но он медлил, продолжая покрывать поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер. Его поцелуи, поначалу сводившие ее с ума, начали ее раздражать и нервировать. Но его тело упрямо выскальзывало из ее рук, стоило ей сделать попытку, чтобы привлечь его к себе.

Он опускался всё ниже и перешел на пальцы ее ног, словно леденцы, обсасывая каждый. Это уже становилось похожим на пытку, хотя и очень приятную, но пытку.

Не в силах больше себя контролировать, она резко нагнулась вперед, но ощутила под руками лишь пустоту.

Натянутое, как струна тело требовало освобождения, в ушах пищало, а дыхание срывалось от заполнившего грудь желания.

Натыкаясь в темноте на какие-то предметы, она устремилась к узенькой полоске света и, раздвинув портьеры, опять оказалась в «ложе». Но на этот раз драпировка была кремовая, и подсветка шла только от ниспадающей складками ткани.

Ей почудилось, что за одной портьерой мелькнула тень.

Она попыталась найти вход, но ткань оказалась цельная, лишь с небольшим разрезом, через которое могла проникнуть только рука. Да, это было тело. Горячее мужское тело. Она быстро это поняла по основным признакам различия.

Такой идиоткой она себя еще не разу не чувствовала. Держать в руках и не иметь! Но обладатель мужских прелестей вовремя пришел на помощь, тканью развернув ее от себя. Девушка, изогнувшись как кошка, наконец, почувствовала, что она не одинока в этом коварном мире.

Но, увы, прекрасные минуты наслаждения неожиданно прервались. Свет за гардиной погас, и она опять потерялась во времени и пространстве.

«Дурдом!» — тяжело дыша, она напрягла зрение и все чувства, пытаясь по запаху определить, в каком же направлении ей двигаться. Подсказки не было никакой. Мысленно рыча, она настойчиво стала изучать драпировку, пока не провалилась в другое помещение.

Изящный витраж под потолком освещал обнаженный мужской торс, который притягивал ее как магнитом.

Она без колебаний, если не считать, что ее всю колотило от возбуждения, подошла к нему и только обняв его, уразумела, что она здесь лишняя.

В то же время живые теплые тела показались ей чудесным оазисом в этом царстве портьер и полутеней. Она опустилась на колени, увлекаемая запахом страсти, и слилась воедино с движущейся машиной любви…

Очнулась она все в той же «заколдованной» красной ложе. Ее друг, бережно укрыв ее пледом, гладил по головке, как напроказившего ребенка.

— Что это было?
— Ты повзрослела еще на год, дорогая!

— Это был сон?
— А как бы тебе хотелось?

Она вскочила, но жуткая усталость опять уронила ее в его объятья.

— Нет, не сон…
— На репортаж хватит?
— Да, пожалуй, и не на один!
— Тогда я за тебя искренне рад. Если хочешь, пошли в бассейн, искупаемся.
— А можно бассейн перенести на завтра?
— Я вынужден тебя огорчить. Завтра этот клуб не работает.
— Какой ты жестокий!
— Не хуже вас, журналистов…

Они расстались у дверей гостиницы, как всегда обменявшись дружеским поцелуем.

— Один вопрос!
— Давай!
— Это был ты?
— Когда?
— Все это время?
— А ты думаешь, я мог бы поделиться тобой с кем-то еще?
— Теряюсь в догадках.
— Соберись. Все хорошо! Ты прекрасна и тебе не надо ни о чем беспокоиться.
— Тогда спасибо за подарок!
— До следующего дня рождения!

Марина Денисенко
22.10.1996